«...Я Вас по-прежнему люблю,— писал, в частности, Миролюбов.— Мне тяжело, что такой большой ум попал г, сети антирелигиозников и атеистов.

Сбросьте их. Карьеру, труд, службу при Вашей талантливости Вы будете всегда иметь. Но пощадите «малых сих», верующих, которым Вы доставите страдания своими антирелигиозными выступлениями...

Еще раз прошу Вас трудиться на любом поприще жизни, но не быть вместе с атеистами, антирелигиозниками. А вера придет, равно и прощение...»!

Даже из приведенных строк ясно, что это было письмо искреннего, убежденного в своей правоте человека. Но ведь и Александр Александрович Осипов, уйдя с церковной службы и порвав с религией, был не менее искренне убежден в правильности сделанного им шага. Миролюбов не собирался уговаривать Осипова вернуться в лоно церкви. Тогда в чем же был смысл письма? В той позиции, которую должен занять Осипов по отношению к религии и к верующим! И вот здесь, в позициях сторон, наглядно продемонстрировалась разница между характером нравственности человека религиозного и убежденного атеиста.

Будучи сам глубоко уверенным в истинности религиозных взглядов, ученый-богослов Миролюбов широко проповедует и доказывает истинность своих убеждений. Любой здравомыслящий человек согласится с тем, что с его стороны было бы справедливо признать такое же право и за А. А. Осиповым. Но как раз в этом-то Миролюбов и отказывает Осипову, заклиная его не высту¬пать публично, то есть держать свои убеждения при себе и не отстаивать их! Нравственно ли требовать от человека, чтобы он скрывал  свои убеждения?  Нравственно ли лишать его свободы совести? Искренний ответ на эти вопросы может быть только однозначным. И нет ничего удивительного, что А. А. Осипов опубликовал и письмо ученого-богослова,  и  свой   развернутый  ответ на  него.

«Вы просите,— писал Осипов,— «не выступать публично во имя вечности», памятуя, что «все земное — миг, а душа вечно будет мучиться без Христа...»

Да, вечность — слово великое. И должен Вам признаться, что я тоже ушел во имя вечности. И тоже из сознания, что жизнь наша только миг, а потому и нельзя терять время, пока этот миг еще длится для нас. Нельзя!

Но вот содержание в понятие «вечность» мы с Вами вкладываем не одинаковое...»'

Откуда же взялось религиозное понятие вечности? Конечно же из Библии, которая для каждого христианина является «словом божиим», откровением божиим «свыше» миру «дольнему». И Осипов подвергает Библию хотя и короткому, но прекрасно аргументированному анализу, из которого следует, что Библия не только не «богодухновенна», но что сама Библия при внимательном и объективном ее исследовании напрочь опровергает эту версию. А исследуя историю и практику христианства, Осипов не менее убедительно показывает, что оно, как и любая другая религия, зародилось вполне естественным путем и стало отражением в фантастической форме естественных условий жизни и потребностей человеческого общества...

Когда А. А. Осипов заявил о своем разрыве с религией и с церковью, ему было без малого пятьдесят лет. Профессор кафедр священного писания Ветхого завета и древнееврейского языка ленинградских православных духовных академии и семинарии, бывший их инспектор, магистр богословия, протоиерей... И вдруг — такой шаг! Почему? Во имя чего?

Во имя истины, отстаиванию которой и посвятил он всю оставшуюся жизнь.

Прекрасный знаток Библии и православного культа, блестящий публицист и талантливый литератор, Осипов все свои знания и недюжинные способности использовал для научной, глубоко аргументированной критики религии, для пропаганды высоких, подлинно нравственных принципов материалистического, марксистско-ленинского мировоззрения.

Порывая  с  религией  и  церковью,  он  понимал,  что дальнейшая его жизнь будет не простой и нелегкой. Проще и легче было бы идти дальше, по пути церковной карьеры. Но...

«Платон мне друг, но истина дороже»,— сказал древний философ, и фраза стала крылатой.

С древнейших времен религия пыталась либо заставить науку служить себе, либо, если научная истина противоречила церковной, уничтожить ее. Но истину уничтожить нельзя! Ее нельзя зарубить арабской саблей с высеченными на ней хадисами из Корана, нельзя сжечь на костре, нельзя закидать камнями, нельзя утопить или расстрелять.

История полна драматических примеров, показывающих одновременно и слепую ярость религиозного фанатизма, и высочайшие взлеты человеческого духа.

Истина дороже! И в пламени костра, разожженного католической инквизицией, сгорел, но не отрекся от истины Джордано Бруно! Истина дороже! И во имя ее погибает растерзанная толпой фанатиков первая женщина-ученый Гипатия!

Истина дороже! С яростной ненавистью расправляется мусульманское духовенство с Улугбеком...

Конечно, не все, кто погибал во имя своих убеждений, погибали во имя истины.

Ведь и католическая, и православная церковь накопили целые легионы мучеников за веру. Да и старообрядцы, сгорая в срубах и на кострах, отстаивали лишь собственные взгляды на православную веру. Но мученики, погибшие во имя своих убеждений, пусть и не всегда истинных, оставили нам в наследство понимание того, что искренние убеждения человека нельзя изменить насильственным путем.

Сегодня даже высшие церковные иерархи признают, что во времена мрачного средневековья церковь совершила немало ошибок. Иначе не была бы причислена католической церковью к лику «святых» Жанна д'Арк, не был бы поднят вопрос о реабилитации Галилея, не были бы осуждены свирепые гонения на старообрядцев.

Но и сегодня наиболее фанатичные представители духовенства готовы очернить людей, покидающих их стан.

Вряд ли найдется среди порвавших с православной церковью и публично отрекшихся от религии бывших ее служителей хоть один (а их трудно даже сосчитать), кого не пытались бы обесчестить и оболгать фанатики.

Не избежал этой участи и А. А. Осипов. И его пытались очернить; несмотря на его книги, статьи, выступления по радио и лекции в различных аудиториях, среди верующих то и дело разносились слухи, что Осипов, мол, покаялся и вот-вот вернется в лоно церкви.

И когда он уже умирал от жестокой болезни, служители православной церкви не оставляли своих попыток вернуть его обратно, отравляя последние дни его жизни.

Изможденный, измученный, но не сломленный ни жестокой болезнью, ни угрозами фанатиков, Осипов сумел найти в себе силы, чтобы вновь, теперь уже в последний раз, выступить в защиту истины. Вот что говорил он в передаче, специально организованной по его просьбе работниками ленинградского радио.

«Здравствуйте, друзья! Эта передача ведется с больничной койки.

Я не такой большой человек, чтобы о моих болезнях говорить по радио. К этому меня побуждает другое — некоторые круги верующих. Когда-то на лекции мне была передана записка: «Смотри, анафема, когда тебя будет есть рак, напрасно будешь стучаться в небеса».

Я тогда ответил, что видел пять архиереев и целый ряд протоиереев и иереев, больных этой суровой болезнью. За них молились церкви, епархии, бесчисленные толпы верующих. Но если они порой и получали отсрочку, то милостями хирургов-онкологов, рентгенологов, но никак не милостью свыше. И самые проникновенные мольбы и литургии, причастие тела и крови господней, соборования не могли хотя бы на сутки отсрочить их смерть...

...Мне напоминают, что вот-де бог взял тебя в шоры, ты заболел, и уж теперь-то это средство у бога безотказное.

И не думают люди, как отталкивающе страшен тогда этот бог, если кнутом и орудиями пыток он умеет добиваться лучших успехов, чем добром и лаской.

Вот почему мы, атеисты, говорим: хорошо, что бога нет. Ибо таким, каким его рисует религия, он, если бы существовал, кроме горя, не мог бы дать миру ничего...

...А теперь возвращаюсь немного к себе. Стоило мне заболеть — и понеслись слухи: «Бог наказал, вразумляет», «Осипов уже кается», «лежит в больнице, молитвенника из рук не выпускает»...

Я не каюсь и не молюсь. Вот сейчас на постели моей лежит не молитвенник, а журналы «Наука и религия», «Наука и жизнь», первый выпуск «Атеистических чтений» Политиздата...

Да, друзья и недруги, атеизм для меня убеждение внесшее свет и ясность в мою жизнь, а не конъюнктурное искание теплого места. Найдя свет правды, я остаюсь верен ей. И в муках болезни, и в опасностях смерти, и в радостях или невзгодах жизни.

Выстраданный мною путь к духовной свободе не меняют, как платье. Мой атеизм — свет жизни моей Я буду верен ему, пока открыты глаза, пока дышит грудь Ибо знать правду - это такая радость, которую я могу только пожелать каждому человеку, если он хочет быть. достойным этого самого высокого на земле звания

Будьте здоровы, друзья. Не болеть и вам, нынешние недруги мои. Да познаете вы свет человеческий, свет правды, перед которым тусклым и призрачным покажется вам очаровывающий вас сегодня так называемый свет Аристов...»

После его смерти фанатики начали распускать слухи, что, мол, испугавшись «суда божьего», Осипов покаялся перед смертью и причастился.

Он честно жил и честно умер, еще раз продемонстрировав несгибаемую силу духа и абсолютную уверенность в своей правоте. И имя Александра Александровича Осипова будут помнить все честные люди.