Еще более необъяснимо то обстоятельство, что Христос не оставил после себя ни одного письменного документа. Миссия сына божьего заключалась не только в искуплении грехов человечества. Он принес в мир новую веру, новые законы нравственности. Но разве можно заподозрить бога в неграмотности? Составленный Христом документ остался бы в веках несравненным божьим творением. Кроме всего прочего, эта книга была бы лучшим доказательством истинности христианской религии и существования Христа.

Много неясностей и в таинстве причащения.

Согласно учению церкви, священник, произнося определенные слова, превращает облатки из пшеничной муки в плоть Христа. Эта догма выходит за пределы и разума, и веры. Догматическое богословие утверждает, что в каждом храме, где есть святые дары, пребывает Христос —не только в виде бога-сына, но и в качестве человека во всем земном обличье. А так как в мире тысячи костелов, значит, существуют и тысячи Христов!

Мало того, сотни Христов присутствуют в каждом храме, потому что в ковчеге — сосуде, где содержатся святые дары,— бывает по нескольку сот облаток. Стоит переломить облатку пополам, как один человеческий организм Христа превращается в два; переломишь на четыре части — получишь четыре Христа, на десять — десять и т. д. Если отделить даже невидимую глазом частичку облатки, объявляется обособленный организм Христа... Скажем, ксендз причащает верующих. При этом мелкие крошки облаток неизбежно падают на одежду, на землю. Ни священник, ни верующие не замечают их. Но как подумаешь, что несколько десятков Христов валяются на полу храма, что их попирают ногами, выметают вместе с мусором,— становится не по себе.

Если довести догмы вероучения до логического конца, неизбежно приходишь к ошеломляющим выводам. Богобоязненные люди, додумавшись до них, стараются побыстрее отделаться от подобных мыслей. Так поступают и священники.

Подобных проблем возникало у меня великое множество, но мое мировоззрение не было еще поколеблено. Я не осмеливался доводить рассуждения до конца: спохватившись, я прерывал их...

Пробыв немногим более двух лет викарием в Гуль-биненае, я получил назначение на должность капеллана в купишкскую прогимназию, которая со временем должна была превратиться в гимназию, /¦

Назначение обрадовало меня. Нести учащимся слово божье, воспитывать молодежь, повседневно общаться с ней — эта работа была мне по сердцу. К тому же Купишкис —городок, в котором начиналась моя учеба. Мне знаком там каждый камень мостовой, любы сердцу берега речушек Купы и Левуо...

Несмотря на безусловную преданность церкви, мне было неприятно рассказывать ученикам о некоторых фактах из ее истории.

Я прощал церкви превращение в светское политическое государство, прощал обмирщение пап, их моральное падение, торговлю индульгенциями, множество других слабостей, но никак не мог оправдать той кровожадности и жестокости, того безудержного фанатизма, которые проявились в крестовых походах и в деятельности инквизиции. Я не понимал, как мог господь дозволить духовенству на протяжении целых столетий обагрять руки кровью людей. Тем труднее было понять это, что я знал похвальбу церкви: «Церковь против кровопролития!»

Обратил я внимание и на другое подозрительное обстоятельство. Теологические доказательства бытия бога опираются на закон причинности. Схема аргументов такова: материя, порядок, совершенство, гармония, благо сами по себе не могут быть причиной собственного существования, они должны быть чем-то вызваны; такой первопричиной всего сущего является бог. Для него не требуется отыскивать первооснову существования, ибо он заключает ее в себе.

Разговорился я однажды на эту тему с одним учителем, изложил ему основные доказательства бытия бога. Преподаватель оказался неплохо подкованным в этом вопросе.

—           Мне известно,— ответил он,— утверждение церкви: мир состоит из отдельных существ и явлений, происхождение которых нельзя объяснить без существования бога как абсолюта. Возьмем материю. Богословы рассуждают так: Земля оторвалась от Солнца, Солнце от Галактики, Галактика от какой-нибудь другой массы материи. Но ведь материя не может быть бесконечной?

—           Совершенно справедливо.

—           А почему ей не быть бесконечной? Утверждение богословов надо еще доказать!

Я удивился. Я считал бесспорным, что понятие бесконечности приложимо лишь к духовному существу, но неприменимо к материи.

Учитель продолжал припирать меня к стене.

—           Математика оперирует бесконечными величинами, а ведь математика не богословие, это одна из точнейших естественных наук! Понятие числа возникло на материальной основе, иначе говоря, число обозначает прежде всего материальные предметы и только по аналогии может быть применено к духовным существам.

Слова математика потрясли меня, я растерялся. А он продолжал:

— Математика вполне правомерно оперирует бесконечными величинами. Значит, вовсе не бессмысленно утверждать бесконечность материального мира. Напротив, нелепо искать пределы вселенной. Что ее ограничивает? Пустое пространство? Но ведь пространство без материи не существует, не так ли?

Да, богословие согласно с тем, что пространство и время являются функциями материи. Поскольку духовное существо не занимает якобы места, потусторонний мир не имеет измерений, но связан с пространством.

—           Так-то, милый капеллан, надо еще доказать, будто материя непременно должна где-то заканчиваться. А сделать это невозможно, ибо в действительности она бесконечна...

Тут он нанес мне еще один сокрушительный удар: — А будучи бесконечной, она одновременно является и вечной!

После этого разговора я долго не мог прийти в себя.

А мысль работала дальше. Теология признает в лице бога наличие вечного, никем не созданного существа. Наука же утверждает, что свойством вечности обладает материя, которую тоже нельзя ни уничтожить, ни создать из ничего. Выходит, религия не разрешает вопроса о возникновении мира, она лишь переносит его в сферу небесного. А так как все богословские доказательства бытия создателя составлены по той же схеме, то и цена им та же. Если права наука и материя вечна, то бог — творец всего сущего и его законов — становится совершенно ненужным, так как наряду с ним существуют никем не созданные закономерности...

В то время я еще не решался согласиться с подобными выводами — это означало бы отказаться от веры, и я разрешил неясности, как истый фанатик: догматы веры установлены всевышним,— значит, они истинны! Вера потому и есть вера, что в ней имеются неясности. Если бы в религии все было понятно, вера превратилась бы в знание. Верю, ибо это бессмысленно!

Меня ужасало отрицание интеллигентами отдельных догм, особенно догмы ада.

—           Извините, капеллан,— сказал мне как-то один врач,— но в ад я верить не могу. Эта догма противоречит понятию бога. Ведь бог беспредельно добр. Если же он наказывает грешников вечными муками в аду, то он в то же время и бесконечно жесток. Признайтесь же, что доброта и жестокость — взаимно исключающие свойства: никто не может быть одновременно и добрым и жестоким.

—           То, что вы называете жестокостью, является божьей справедливостью,— возразил я.

—           В таком случае справедливость всевышнего очень жестока. Если творец всеблаг, он не должен был создавать душу, которую затем приходилось бы карать адскими муками. Ведь бог еще до появления человека на свет знает, куда тот пойдет: в рай или в ад.

Я не смог ничего противопоставить этой аргументации. А собеседник подвел итог этим рассуждениям:

—           Таким образом, догма ада противоречит не только безграничной доброте всевышнего, но и сущности человека как божьей твари. Ведь человек — марионетка в руках создателя...

—           А мир — всего лишь кукольный театр?..— с иронией спросил я.

—           Знаете, а ведь так оно и есть! — подхватил врач.— Недаром сказано: без божьей воли даже волос не упадет с головы человека.

—           Так, может, по-вашему, и бога нет?

—           Бог, капеллан, это дело темное... В бога я, пожалуй, верю, но богословию — нет уж, увольте!..

В международной жизни события следовали за событиями. Гитлер молниеносными ударами громил страны Европы. Ни для кого не было секретом, что все это лишь прелюдия к «дрангнах Остен».

В Литве также назревали большие перемены. Вскоре была восстановлена Советская власть, и республика вошла в состав России.

К этим переменам я отнесся, как должно католическому священнику. Советская власть была для меня врагом религии, и я был настроен к ней враждебно.

Но в то же время Советский Союз все больше интересовал меня. Я хорошо помнил первые дни после Октябрьской революции, когда многие пророчили близкий конец Советской власти. И вот прошло уже больше двадцати лет, а она не только существует, но и крепнет. Когда через Купишкис двинулись танки и колонны красноармейцев, я не мог не дивиться военной мощи социалистического государства. Было ясно, что страна, которая за двадцать лет сумела создать такую армию, достаточно сильна и в экономическом отношении. А раз так, значит, Советская власть и большевизм несут в себе какое-то положительное начало.

К тому же я с малых лет питал уважение и симпатию к простому человеку, и потому, когда над Купишкисом взвились красные знамена, я отнесся к новой власти не только как к представительству ненавистных большевиков, но и как к власти людей труда.

Мне казалось, что большевизм и Советская власть являются естественной реакцией униженных и оскорбленных на социальную несправедливость и одновременно божьей карой богачам.

Когда гитлеровцы напали на Советский Союз, я, как и все ксендзы, радовался, что при них религия займет свое прежнее место в обществе.

Но фашисты не замедлили показать свое звериное лицо. День ото дня становилось яснее, что ждет литовский народ и родную землю в случае полной победы гитлеровцев: начавшиеся с первых же дней оккупации массовые расстрелы красноречиво свидетельствовали о стремлении гитлеровцев расширять свое «жизненное пространство», не останавливаясь перед самыми жестокими мерами.

Жестокость оккупантов явилась еще одним ударом по моему религиозному сознанию. До тех пор мое мировоззрение носило исключительно теоретический, абстрактный характер, было оторвано от жизни, как и сама религия, лежавшая в его основе. Но в годы гитлеровской оккупации события вынудили меня рассуждать диалектически, избрать объектом размышления не богословские проблемы, а факты действительности, чтобы разобраться, соответствуют ли они утверждениям религии.

В Купишкисе, как и по всей Литве, как и на всех захваченных землях, фашисты уничтожали всех заподозренных в сочувствии коммунистической идеологии и езреев. То, что представители любой идеологии враждебно относятся к представителям противного мировоззрения, было понятно. Но чем объяснить истребление еврейского   народа?   Неужели   неполноценностью   семитской расы? Нет, подобные аргументы «арийцев» не убеждали меня.

Но дело не только в евреях. От войны страдают все народы земного шара. Почему миллионы людей гибнут или становятся калеками на фронтах и в тылу? Почему отнимают возлюбленных у невест, мужей — у жен, родителей и кормильцев —у детей? Почему наша планета тонет в море крови и слез?

Согласно христианскому учению, страдания, болезни и смерть, войны и социальная несправедливость — словом, все беды, гнетущие человечество уже много тысячелетий, будут сопровождать его до конца света в качестве божьей кары за грех прародителей, совершенный в раю. Не съешь Адам и Ева запретного плода, люди не терпели бы никаких мук, не знали бы болезней и смерти и вечно бы жили в благословенном раю. Женщина в муках рожает детей, ребенок, едва родившись, принимается плакать, миллионы бедняков вынуждены голодать и нищенствовать, в мире свирепствуют болезни, войны, всевозможные напасти... И все это — божье возмездие за одно-единственное яблочко, съеденное первыми людьми!

А я обязан ежедневно хвалить господа бога: «И милость его в роды родов...»

Дни массового уничтожения в Купишкисе явились тяжелым испытанием для моей веры. Там, на купишкском кладбище, вместе с сотнями женщин, детей и стариков была расстреляна — и если не убита, то, во всяком случае, смертельно ранена — моя вера. В те дни я впервые осмелился бросить обвинение богу, впервые усомнился в его существовании.

Однажды после обеда в настоятельский дом вбежала молодая еврейка. Она смотрела прямо перед собой расширенными от ужаса глазами, и, казалось, ничего не видела. Припав к руке ксендза, девушка стала целовать ее, умоляя:

—           Господин настоятель, спасите меня! Я получила

приказ явиться в гестапо... меня хотят расстрелять!

Заметив меня, она оставила настоятеля и подбежала ко мне:

—           Дорогой ксендженька, что же мне теперь делать?

Пойдите ксендженька, заступитесь за меня, бедную еврейку! Я же никому не сделала зла...

Впервые увидел я в глазах человека ужас близкой смерти.

В тот вечер я особенно чутко прислушивался к казни, живо  представляя, как, ступая босыми ногами, идет к яме группа осужденных, и среди них молодая еврейка. Мне казалось, я вижу ее бледное лицо, широко раскрытые глаза, увлаженные холодным потом пряди волос, белые руки, прижатые к обнаженной груди...

—- Зачем ты, всемогущий, зажег в ней искру жизни и вдохнул великую жажду жить, если решил отнять у нее этот бесценный дар, позволяя своим озверелым сынам кровожадно убить ее? — вопрошал я бога. Но господь по-прежнему оставался нем...

С момента поступления в семинарию я выполнил сотни, тысячи медитаций. Темой благочестивых размышлений были бог и его свойства: доброта, мудрость, терпение, милосердие, справедливость и т. д. Это было голое теоретизирование. После столкновения с Балисом я решил увязывать положения религии с жизнью.

В религиозной литературе много говорится о целесообразности в природе, что должно свидетельствовать о безграничной мудрости творца. Инстинкты и защитная окраска живых существ, приятный запах и яркие лепестки цветов — подобные явления якобы Неопровержимо доказывают наличие мудрого божества.

Заинтересовавшись естественными науками, я обнаружил и другую сторону медали. Оказалось, что инстинкты животных автоматичны, слепы; защитная окраска птиц, зверей и насекомых возникла в результате естественного Отбора. Особи, окраска которых резко отличалась от среды, были уничтожены, сохранялись лишь те, которые не привлекали внимания хищников. Точно так обстоит дело и с растениями. Бледные цветы, не обладающие запахом, не привлекают насекомых, остаются неоплодотворенными и гибнут.

Для оплодотворения цветка достаточно одного пыльцевого зерна. Однако растение производит сотни тысяч и миллионы таких зерен. Возникает вопрос: для чего производится столько ненужной пыльцы?

Теолог ответит, что все зерна необходимы, ибо неизвестно, которое из них попадет на пестик и оплодотворит цветок. Но если так, то мы имеем дело не с целесообразностью, а со случайностью!

Словом, отыскивая в природе следы мудрого и доброго творца и хозяина, я все чаще натыкался на факты отсутствия божественной мудрости и любви.

Особенно большой и содержательный материал для моих размышлений доставила вторая мировая война.

Все свойства всевышнего можно разделить на три группы: мудрость, доброта и могущество. Как все божественное, эти свойства безграничны. Поскольку, как гласит известный принцип схоластики, «действие соответствует действующему лицу», все деяния бога должны быть бесконечно мудры, добры и совершенны.

Во время войны многие верующие начали сомневаться в существовании бога. И все, как сговорившись, приводили один и тот же довод:

—           Если бы был бог, неужто он допустил бы в мире

такое зло, какое творится сейчас?

Что я должен был отвечать усомнившимся?

—           Бог ведает, что творит...— было моим «сильнейшим» аргументом. Слыша это, прихожане лишь грустно качали головой.

Нарекания верующих вынуждали задумываться и меня. И я размышлял. Допустим, на свет появился дефективный ребенок: слепой, глухой, с недоразвитой нервной системой, идиот, душевнобольной. Зачем же бог создал его?

Человек не производит брака намеренно. Несовершенство наших творений зависит от того, что мы либо не знаем, как и что нужно сделать, либо не в состоянии осуществить свой замысел. А кто знает и может создать нечто действительно ценное, но не делает этого или нарочно работает плохо — тот дрянной человек.

Все это неприменимо к богу, ибо все его творения должны быть совершенны. Но, увы, с этой точки зрения у каждой «твари божьей» немало серьезных претензий к всевышнему...

Религия учит, что у каждого человека есть два отца: один земной, другой небесный, то есть бог. Разница между ними огромная. Небесный отец несравненно умнее и лучше земного родителя. В Библии говорится: «Забудет ли женщина грудное дитя свое... Но если бы она и забыла, то я не забуду тебя».

Это в теории. А на практике?

В действительности наоборот: земной отец оказывается несравненно добрей небесного. Земной родитель всячески заботится о своем дитяти, опекает его, оберегает от зла, между тем как небесный стремится навредить тому же ребенку. Если даже младенец родится здоровым, то потом все равно хворает корью, коклюшем, гриппом, а то и воспалением легких... Начав ходить и бегать, малыш падает, расшибается до крови, иногда получает увечье.

Откуда все эти болезни и напасти? От бога,— ведь все совершается только по воле всевышнего!

Чего же стоят библейские и теологические славословия мудрости и доброте господа перед лицом действительности? Правда, знал я и другое место в Библии, где говорится: «...кого любит господь, того наказывает». Я настолько свыкся с этим высказыванием, что не замечал его неубедительности.

Возьмем тот же вопрос о недоразвитых, болезненных детях. Ученые в состоянии выяснить причины появления на свет недоразвитого ребенка. Возможно, у матери во время беременности не было надлежащих условий, она плохо питалась, выполняла тяжелую, изнурительную работу; возможно, ударилась или как-нибудь иначе повредила плод; возможно, она сама или отец нездоровы. Выявление этих причин одновременно учит, какие надо принимать меры, чтобы рождались хорошо развитые, здоровые дети.

Совсем иное дело, если решать проблему в религиозной плоскости. Вопрос, сформулированный с точки зрения религии, звучит так: почему бог создает нездоровых детей? Конечно, религия вынуждена давать ответы и на такие вопросы, но чего они стоят! «Ребенок родился нездоровым потому, что его родители, деды, прадеды... согрешили, провинились перед богом»; «Бог ведает, что творит». Но ведь это не ответ! Это признание того, что всевышний руководствуется совершенно иной логикой, чем мы, люди. А коли так, надо указать верующим, что законы божественной мудрости совершенно отличны от правил нашего мышления. Но тогда рушится вся религиозная философия. Если мы не знаем, что бог считает добром, а что злом, что для него красиво, а что отвратительно,— лишается смысла все богословие! Ведь оно толкует о творце, руководствуясь именно человеческой логикой.

Это открытие подорвало во мне веру в теологию и повысило авторитет ученых. Будучи твердо убежден, что одни и те же законы логики действуют как в действительном мире, так и в потустороннем, я стал критически оценивать привычные положения религии.

Словом, стоило мне отнестись к Библии критически, как из нее посыпались всякие неясности, немедленно выявилось множество нелепостей.

Так, в первой главе книги Бытия говорится, что бог, создав человека, обрадовался: «И увидел бог все, что он создал, и вот, хорошо весьма». Но чуть дальше Библия утверждает, что господь пожалел о сотворении человека. Как же было в действительности? Сожалел бог или не сожалел? Бог неизменен, считает теология, то есть он не может сначала радоваться чему-либо, потом сожалеть о том же. Но если так, то почему в священном писании сказано, что он жалел? Выходит, это ложь! А если бог не жалел, почему же он решил погубить весь род людской, что он, согласно Библии, и сделал, оставив на развод всего одну семью?

Бог спас только семью Ноя. Почему? Потому что Ной был праведником, человеком нравственным, и господь позволил ему дать начало новому человеческому роду. Но ведь и обновленное человечество, согласно утверждению той же Библии, оказалось ничем не лучше прежнего: еще много раз богу приходилось страшно карать за грехи даже свой избранный израильский народ.

Но если так, вряд ли стоило спасать семейство Ноя, или не следовало уничтожать прежнее человеческое общество, потому что ни тем, ни другим всевышний не достиг цели — не искоренил в мире скверны. А если его цель была только излить досаду на грешников, то совместимо ли это с божеским милосердием или неизменностью?

Христианская религия монотеистична. Правда, у христианского бога есть сын, но он неотделим от отца и святого духа, все три ипостаси составляют одного бога. Но в данном случае важно, что, согласно священному писанию, у бога всего один сын.

Однако в шестой главе книги Бытия написано: «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал... В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны божий стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди».

Не лучше ли было бы церкви опустить этот абзац? Ведь тут несомненный отголосок политеистических верований. Это место в Библии в корне противоречит христианской догме единого бога и его единственного сына. Если говорится о «сынах божиих», значит, у бога много сыновей, и все они должны быть богами! Куда же потом девались потомки всевышнего?

Во вторую книгу Паралипоменои когда-то вкралась «опечатка», которая давно превратилась в «истинное слово божие»: иудейский царь Порам умер сорока лет от роду, и сразу после него воцарился его младший сын,

Охозия, которому было... сорок два года! Примечательно, что в православной Библии этот слишком уж явный просчет исправлен.