Как дед за бабкой бегал: удивительная история о любви, рыбалке и терпении!

В одном уютном городке, где улицы пахнут яблоневыми садами, а по утрам слышен звонкий щебет птиц, жили-были дед Иван и бабка Марья. Жили они вместе уже больше полувека — душа в душу, как говорится. Он — человек степенный, с добрыми глазами и вечно вязаной шапке, которую носил даже летом. Она — бабушка с характером, но с сердцем, полным тепла, заботы и пирогов с вишней.

Жизнь у них шла размеренно: огород, чай на веранде, вечерние прогулки до пруда. Но однажды, в самый обычный весенний вечер, дед Иван вдруг заявил:

— Марьюшка, а поеду-ка я на рыбалку!

Бабка аж ложку уронила в борщ.

— Ты, Ваня, с ума сошёл? Куда тебе на рыбалку? Ты ж лет десять, как не ездил!

— А вот захотелось, — упрямо сказал дед. — Душа просит.

И началось.

Дед загорелся, как мальчишка. Сначала вытащил из чулана старый ящик с рыболовными снастями, потом поехал в город — купил новые удочки, блёсны, крючки, даже термос с надписью «Лучший рыбак». Пенсию всю потратил, не пожалел ни копейки.

А бабка всё ворчала:

— Один не поедешь! А если давление? А если ногу подвернёшь? А если комары заедят?

Но дед стоял на своём.

— Я ж не на край света, Марьюшка. На речку, к старому мосту. Там, где мы с тобой молодыми гуляли.

И вот, накануне великого похода, бабка решила: не бывать рыбалке! Не потому что вредная, а потому что любила. Боялась за него, за своего старика. И придумала хитрость.

Пока дед спал, она тихонько пробралась в кладовку, достала его рыбацкий костюм — куртку, штаны, жилет — и аккуратно, но крепко сшила всё между собой толстой ниткой. Так, чтобы надеть можно было, а вот снять — никак. А ещё взяла его новые удочки и запутала леску так, что и сам Нептун бы не распутал.

Утром, едва солнце коснулось окон, дед вскочил, бодрый, как в юности.

— Ну, Марьюшка, я пошёл!

Он схватил костюм, начал натягивать — и тут понял: что-то не так. Куртка не лезет, штаны тянут, всё слиплось в один рыбацкий ком. А когда взялся за удочки — ахнул. Леска — как гнездо сороки!

— Марья! — заорал дед так, что даже петух на соседнем дворе замолчал. — Ты что наделала?!

Бабка, услышав крик, выскочила во двор, как была — в халате и тапках. А дед, в полусобранном виде, с одной штаниной на ноге и жилетом на голове, выскочил за ней.

— Стой, колдунья! — кричал он. — Я тебе покажу рыбацкую диверсию!

И понеслась!

Соседи выглядывали из окон, кто-то даже начал снимать на телефон. А по двору, под утренним солнцем, бегали два старика: бабка — проворная, как в молодости, а дед — с пыхтением, но с азартом.

— Отдай леску! —
— Не поедешь один! —
— Я рыбак! —
— А я — твоя жена!

Наконец, дед остановился, отдышался, сел на лавочку.

— Ну и ведьма ты, Марья... — сказал он, но уже без злости.

— А ты упрямый, как в двадцать лет, — улыбнулась бабка.

Они посидели молча, глядя, как солнце поднимается над крышами. Потом дед вздохнул:

— А может, и правда, не стоит одному.

— Вот и я о том же, — кивнула бабка. — А давай лучше вместе поедем? С детьми, с внуками. И не только на рыбалку, а и шашлыков пожарим.

— А удочки? — спросил дед.

— Распутаем. Вон, внук твой — айтишник, он и не такое распутывал.

Через неделю вся семья собралась у старого моста. Дед с внуком ловили рыбу, бабка с дочкой жарили шашлыки, дети бегали по траве, а над рекой плыли облака, как в детстве.

И дед, глядя на всё это, подумал:

«Вот она, настоящая рыбалка. Не за рыбой, а за счастьем».

А бабка, сидя рядом, тихонько взяла его за руку.

— Ну что, рыбак, поймал своё счастье?

— Поймал, Марьюшка. И не отпущу.

С тех пор дед больше не собирался на рыбалку один. Потому что понял: самое главное — не удочки и не клёв, а те, кто рядом. И даже если бабка сшила костюм — это не вредность, а любовь. Такая, что и внукам рассказывать не стыдно.

И рассказывают. До сих пор.