Вся правда и самый правдивый рассказ о: Ляйсан Утяшева – настоящая героиня того еще уходящего года: родила второго ребёнка, стала телеведущей года по версии журнала Glamour и запустила вместе с мужем Павлом Волей проект «Сила воли». Отличный пример для вдохновения и в году следующем – посчитали мы и взяли у Ляйсан эксклюзивное интервью с портала.

Детство ? это запах зала, объятьям мамы и вечное чувство голода, свойственное всем гимнасткам. Я была солнечным, добрым восточным ребёнком, который очень хотел дружить со всеми. Но мои глаза всегда были на мокром месте. Я приехала из Башкирии в Волгоград в четыре года. Так как моё имя – Ляйсан ? в принципе необычное, как и моя внешность, дети меня обижали и обзывали, коверкая его. Поэтому я попросила маму называть меня Леной Бусыновой.
Я всегда мечтала танцевать, творить, слышать аплодисменты, уходя с ковра. Мне не важны были оценки. Конечно, я искренне расстраивалась, когда ставили низкие баллы, но по большому счёту критерием моего хорошего выступления были овации.
Родители не отдавали меня в спорт. Тренер сам нашёл меня, когда мы с мамой стояли в очереди. Позже мама использовала этот рычаг любви к большому спорту. Если я приносила не очень хорошие оценки, она мне всегда говорила, что на тренировку я не пойду, на соревнования не поеду. Поэтому я все послушно выполняла и училась хорошо.

Для нынешнего поколения Ляйсан Утяшева ? это жена Павла Воли, но есть и те кто, помнят меня гимнасткой и знают, что я до «Танцев» 10 лет вела на телевидении разные проекты. Сегодня вы чемпион мира, у вас берут автограф, вы на пике успеха, в честь вас звучит гимн. А завтра вы в гипсе и на костылях. А это может произойти с кем угодно. И в реальной жизни, и в профессиональной. У каждого будут свои костыли. Вопрос в том, что не страшно падать, страшно не подняться. Была угроза того, что я не смогу ходить. Диагноз был страшным: «ходим в гипсе два года, если кость не срастается после шестой операции, то, скорее всего, будем спиливать и ставить протез в подъемную зону».

Это прозвучало как приговор. Я каждый раз закрывала глаза и представляла, как мои кости срастаются. В моей другой реальности Ляйсан была на ногах, Ляйсан танцевала. И когда через год и восемь месяцев мне сделали томографию, врачи не поверили своим глазам ? кость начала срастаться. Теперь я точно знаю, что все возможно.

За этой трагедией была другая, и она чуть длиннее и страшнее – это потеря родного человека, в моём случае мамы. Есть разные оттенки смерти. Когда человек умирает в больнице ? это боль и ужас. Когда человек умирает от старости ? это тоже больно, но есть понимание, что он прожил жизнь. Но когда ты держишь на руках человека, который минуту назад дышал, ? это страшно. Ты перепробовала все – искусственное дыхание, попытки реанимировать. В безумии я бежала
босая по снегу, потому что скорая не могла найти наш дом... И дальше ? пустота. Я помню, что падаю, и все. Как будто ты живешь и не живешь. Когда рассказываю об этой трагедии, я надеюсь, что люди, которые потеряли близкого человека и находятся
в отчаянии или пытались наложить на себя руки, все-таки достанут себя из этого состояния только по одной причине: знайте, что ваш близкий человек, который ушёл, меньше всего хотел бы, чтобы вы умирали. Это нужно понять всем телом, всем разумом, и когда наступает самый страшный момент тоски и агонии, надо взять себя в руки. Я поняла, что мама очень расстроится и ей не понравится, что я умираю. Мама умерла в марте, я осознала это к июлю.
Никто, увы, не застрахован от подобных ситуаций. Рассказывая о своей боли, я хочу, чтобы люди понимали, что нужно беречь близких, пока они живы, и не стесняться говорить им, что вы их любите, как они вам нужны, как вы ими дорожите. А также не надо забывать звонить своим родителям. Это чудо, когда вашего звонка ждут. Я очень скучаю именно по этому. Надо мной все подтрунивали, что у меня мама директор и я везде с ней хожу. Но я настолько гордилась ею и настолько её любила, что, хотя у меня и была возможность жить отдельно, мы жили вместе. Я училась у неё мудрости и жизни.

У меня были страшные психологические срывы. Я рожаю Роберта, и в эту же секунду в беспамятстве беру телефон и набираю маму… Да, это страшно. Пашка влетает ко мне, обнимает и говорит: «Мась, давай моей маме наберём». (Плачет.)
Паша всегда нравился моей маме. Моя мама говорит… говорила…
видите, оговорки бывают у меня: «Девочка, вот он ? да!» Мама видела суть. Она одобрила наш союз. Все это рождалось на ее глазах. Если ей не нравилось какое-то мероприятие, она туда не ходила, а когда меня приглашали в «Камеди», она всегда шла. Потому что она безумно любила всех ребят, безумно уважала их труд и вообще этот проект.

В комнате у Роберта и Софии большой-большой портрет бабушки. Я подхожу и говорю: «Роберт, видишь, бабушка, она такая красивая!» И двухлетний ребенок говорит: «Она такая красивая, но такая далекая». А я ему ничего пока ещё не рассказывала. Потерю близкого человека можно сравнить с собственной смертью.

Сегодняшняя я ? это совершенно другой человек.