—           Познакомимся, — Елена Петровна протянула ему руку. — Я — Самойлова. Ну как ты здесь, осваиваешься?

Мне сказали, что ты хороший спортсмен. Скоро будет общегородской кросс, наш трест должен выставить команду. Хорошую команду! Хотела бы тебе поручить это дело.

Ты же мастер спорта, а значит, сможешь и ребят подготовить.

—           Когда же кросс? — спросил Виктор.

— В   следующее  воскресенье.

—           Времени маловато. Если бы чуть раньше я эту новость узнал, —- рассудительно сказал Виктор.

—           А вот теперь ты все сам будешь узнавать заранее, — Елена Петровна улыбнулась. — Прежде у нас не было хорошего спортсмена-организатора. Отныне вся надежда— на тебя. Ты уж не подведи.

—           Но я сам сейчас в плохой форме — высокого результата не покажу.

—           А нам пока и не надо рекордов. По первому разряду пробежишь — будет просто здорово.

Первый разряд... Кажется, что для мастера спорта это пустяк. А ведь и хорошо тренированные мастера иной раз на соревнованиях даже до первого разряда не дотягивают. Однако Виктор решил не посвящать в эти сложности Елену Петровну. Что ж, испытание впереди серьезное. Наг верняка уже многие знают, что в тресте появился чемпион Вооруженных Сил. Нельзя ударить лицом в грязь. Тренер, человек энергичный, гнула свою линию:

—           Если нужна помощь — пожалуйста. На этой неделе

мы разрешим вам заканчивать рабочий день на час раньше. Тренируйтесь!

Перед уходом Елена Петровна спросила:

—           Образование у тебя, Виктор, какое?

—           Окончил сельскую восьмилетку. До среднего образования так и не дотянул,—признался Виктор и покраснел.

—           Вот это плохо. Мастер спорта — звание высокое, однако учиться все равно надо. Прямо сегодня загляни-ка в вечернюю школу.

Возвратившись после работы в общежитие, Виктор наскоро перекусил, надел тренировочный костюм, зашел в соседнюю комнату, где его ждали два парня, изъявивших желание участвовать в кроссе. Втроем направились они в парк, на первую тренировку. Опытный мастер был осторожен, чтобы большой нагрузкой не отбить у новичков охоту к занятиям. Они медленно бежали по парковой аллее, и Широков незаметно поглядывал на ребят, стараясь разгадать состояние каждого, и при этом делал вид, что и сам изрядно устает. Впрочем, ему не приходилось особенно притворяться: сил у него сейчас хватало лишь на то, чтобы держать темп второразрядника.

После тренировки он пошел в вечернюю школу, его охотно зачислили в девятый класс. «Правильно подсказала Елена Петровна,— решил Виктор.— Надо учиться!»

Соревнования по кроссу проходили за городом. Сильных спортсменов здесь не было — по всему видно. Обыкновенные рабочие парни, которых заставили выйти на кросс защищать честь своих коллективов. Правда, Виктор сразу распознал среди участников лыжников, начавших подготовку к зиме. У них, как у представителей каждого вида спорта, свои ухватки, своя манера делать разминку, всем видом подчеркивают эти ребята, что они — лыжники. Местные лыжники довольно высоко котировались и в Поволжье, и на всесоюзных соревнованиях.

...Старт! Виктор, как в лучшие свои спортивные времена, рванулся вперед, но довольно скоро понял свою оплошность. Дыхание стало тяжелым, будто бежал он в обжигающий сорокаградусный мороз. «Сойду с дистанции», — мелькнула предательская мысль. И тут же он вспомнил про разговор с Еленой Петровной. Мало женщина понимает в спорте, однако правильное напутствие дала Виктору: не рекорд надо устанавливать, а всю команду привести к финишу. И еще представил себе Широков, сколько же разговоров будет в бригаде и во всем тресте, если вдруг он, мастер спорта, не достигнет финиша. Двое парней, с которыми он тренировался, бежали плечо к плечу, вопросительно поглядывали на Виктора. Он кивком поддержал их и чуть прибавил в скорости. Ребята не отставали. Постепенно они вышли в лидеры, но разрыв с основной группой был небольшой — метров десять. Дыхание жгло грудь. Когда дистанция пошла под гору, Виктор расслабился, задышал ровнее. Обладая преимуществом в росте, в длине шага, он словно бы отпустил поводья, бежал широко, размашисто — экономно расходовал силы. Потом, как и следовало ожидать, начался подъем. Виктор оглянулся: ребята, товарищи по команде, сдали, но держались отлично. По всему было видно — теперь уже добегут. Пусть не в призерах будут, но и не в хвосте. Тут Виктор услышал тяжелое дыхание: вперед вырвался один из лыжников. Он обошел Виктора метров на пять. На прямом участке дистанции, после того как перемахнули канаву, Широков разозлился: не сокращается расстояние между ним и лыжником. Он заставил себя бежать быстрее, его воля словно скрутила колючей проволокой тело —боль пронизывала каждую клетку. Медленно, как во сне, приближалась к нему широкая спина, он уже чувствовал запах пота соперника. На финишной черте Виктор упал и через мгновение услышал голос, усиленный мегафоном: «Победил мастер спорта Виктор Широков!»

Вернувшись в общежитие, Виктор зашел в красный уголок. Взял в руки гармонь. Вспомнились ему чувашские песни, которые играл он когда-то в родной деревне. И сейчас любимые мелодии успокаивали его, восстанавливали силы после изнурительного бега. Вот вы где прячетесь, — услышал он голос за спиной. То была комендант тетя Лиза. А рядом с ней стояла нарядно  одетая   Надя.

—           Говорят, вы стали городским чемпионом. Поздравляю!

—           Большое дело, — усмехнулся Виктор, перестав играть. — Это же не первенство страны. На старом запасе пробежал, от прежней силы теперь одни воспоминания.

И охватило его на миг сожаление. Может, зря не послушался советов и уговоров Клименкова: следовало бы остаться в Москве, в армейской команде. Ведь еще молод, можно было много лет выступать на крупных соревнованиях.

Побыв еще несколько минут, тетя Лиза ушла. А Надя неуверенным шагом приблизилась к Виктору, села на стул.

—           Сегодня у нас дома гости собираются. Моя одноклассница приехала с мужем в отпуск, — негромко сказала она. — Нет у нас в компании музыканта. А вы так хорошо на гармони играете. Может быть, я попрошу тетю Лизу, чтобы она дала вам инструмент на вечер?

—- Вам моя музыка не придется по вкусу. Я самоучка, играю только деревенские песни.

—           Да что вы скромничаете! — осмелела Надя. — Мне очень нравится, как вы играете.

Дом, в котором жила Надя с мамой, когда-то стоял на краю города. Но сейчас кварталы новых больших домов окружили его, образовав оживленный микрорайон. И хотя Он не знал ремонта уже десять лет — с той поры, как умер Надин отец, — дом выглядел добротно и ухоженно.

Гостей собралось немного. Подруга Нади с мужем и еще две девушки. Мать Нади, Анастасия Мыскина, собиралась на работу —сторожила магазин. Так что Виктора она могла наблюдать всего четверть часа.

Сразу после двенадцати гости стали поспешно собираться, поднялись все разом. Две подружки жили неподалеку — провожать их не требовалось. Ночь стояла безлунная, и Виктор, спустившись с крыльца, оступился, чуть подвернул ногу. Надя шла следом, наклонилась к нему:

—           Больно? Дойдешь до общежития? Оставайся у нас ночевать. Постелю тебе на веранде, — она и раньше несколько раз в разговорах с ним переходила незаметно для себя на «ты».Виктор медленно встал, сердце окатило жаром. Он повернул к дому.

Надя стелила ему постель в полумраке веранды,   делала это излишне торопливо. Пожелала ему доброй ночи и ушла.

, Виктор лег на кровать, вытянул ноги, почувствовал в них легкую приятную боль — напоминание об утреннем кроссе. Сильно устал он за этот длинный день. Однако не может заснуть. То и дело прилетают воспоминания, легко переносится Виктор из сегодняшнего дня в армейские будни, потом продолжает какие-то споры с товарищами по общежитию и опять возвращается в недавние часы, проведенные за столом в компании. И все эти видения, все мельтешащие в голове слова — все это протекает на фоне Надиного лица. Оно стоит перед ним. И вдруг прямо перед Виктором это лицо появилось наяву.

—           Одеяло тебе еще одно принесла. Осень — ночью может и заморозок случиться. Укрывайся теплее.

—           Мне не холодно, я закаленный. Но что-то во рту сухо, все время  пить хочется.

—           Я сейчас тебе чаю приготовлю. Покрепче заварю.

—           Не беспокойся. Ты и так сегодня набегалась. Столько хлопот с гостями. Садись, отдохни немного, — Виктор коснулся ее талии.

  Надя спокойно, но уверенно отстранилась:

—           Пойду приготовлю чай.

: Ожидание казалось Виктору бесконечным. .. Но вот он снова услышал легкие шаги, скрип половицы. Надя включила свет, Виктор от неожиданности вздрогнул, зажмурился. Когда она приблизилась к нему, Виктор взял чашку, пил, обжигаясь, почти не чувствуя вкуса. Надя сидела на краешке кровати, подрагивала от ночной свежести.

—           Какая ты красивая, Надя, — чуть охрипшим голосом сказал Виктор. — Хочешь, я возьму тебя в сказочную страну цветов?

—           А далеко ли такая страна?

—           Она и далеко и близко. Для счастливых — рядом. Для несчастных — за тридевять земель.

Девушка сидела затаив дыхание. Никогда не слышала она таких слов. Знала она и комплименты, и обращенные к ней признания в любви, но такими словами с ней никто не разговаривал. Виктор протянул ей чашку. Надя не удержала ее, чашка упала и раскололась на две половинки.

—           Это к счастью, — прошептал Виктор. — Не уходи.

- Она встала, сделала несколько шагов к выключателю.

Свет погас. Наступила тишина. Виктор вслушивался в эту тишину до боли в ушах, стараясь угадать по скрипу половиц, в какую сторону направляется Надя. Через бесконечно долгие секунды он увидел ее лицо прямо перед своими глазами.

На закоченевшую землю падал редкий  пушитыйснёт. И все тропы, все дороги сразу становились  блестящими, мокрыми — быстро таял снег, удерживаясь только на ворохах опавшей листвы. Выйдя из троллейбуса, Виктор напрямик, через овраг, шел к общежитию. Целый день передвигался он взад-вперед по узкой бетонной балке моста, нависшей над рекой. А теперь, шагая по твердой надежной тропе, получал неожиданное удовольствие, радовался такому привычному состоянию, как ходьба.    И в родной деревне его сейчас тоже снегопад. Как там? Вести в письмах невеселые. Отца донимают старые   фронтовые раны, два раза делали ему операции, но один осколок так и не смогли вытащить — слишком    близко у сердца он засел. Недавно младшая сестра вышла замуж и уехала в город. Так что старики живут сейчас вдвоем в их большом доме. Сетуют в письмах на сына: необязательно было после армии в город ехать, в колхозе тоже подходящую работу можно найти. А отец прямо пишет:    «Одна у меня воля есть: чтоб сын тропку возле моей могилы топтал, чтоб рядом был, когда добьют меня раны».    Не мог Виктор без слез читать эти строчки. После армии мало кто из сельских парней возвращается в отчий дом. И Виктор Широков пошел этой дорожкой, протоптанной до него многими. К городскому шуму,  огням  стройплощадок,  вольной жизни молодежного общежития. Нравился ли ему город? Виктор не мог однозначно  ответить на этот вопрос. Конечно, за время армейской службы он отвык от размеренной сельской жизни. Однако чувствует он, что уже пророс, закрепился корешок здесь, в общежитии, тянуло сюда, хотя не было здесь домашнего уюта, сердечной теплоты, товарищеской привязанности, но здесь была Надя...

Никого у него до нее не было. Надя — единственная и дорогая... Правда, случалось, изредка припоминался ему уже полуразмытый временем облик той девушки, которая когда-то перебежала ему дорогу во время соревнований в райцентре. На счастье она встретилась — он считал. Где оно — это спортивное счастье? Все потеряно? Нет, возраст у Виктора хотя и не юношеский, но для спортивной ходь-бы —самый подходящий. Некоторые только еще начинают первые тренировки по ходьбе в таком возрасте. Что ж тогда мешает ему вернуть былую славу? Не хватает характера. То одно, то другое сбивает с правильного пути.

Не спеша идет по дороге молодой рабочий, мастер спорта Виктор Широков. Думает, пытается расчертить свою жизнь по строчкам, подчинить ее строгому графику, как когда-то подчинял он свои движения точному расчету. Время приближается к семи. Ровно в семь Надя закроет буфет и будет ждать его.

Прежде чем направиться в буфет, Виктор зашел к себе в комнату снять тяжелые сапоги, надел туфли. В комнате было накурено, хоть топор вешай. «Постарался» Василий — целая пепельница окурков на столе.

—           Сколько раз я предупреждал: в комнате не курить! — властно сказал Виктор. Василий засуетился, побежал выбрасывать окурки в туалет. В это время в комнату вошел Олег, снял пальто.

—           Давай договоримся раз и навсегда: здесь не курить, — не унимался Виктор. В своей комнате он вышел в лидеры, хотя прежде верховодили двое старожилов.

—           Согласен. Теперь кто в комнате закурит — штраф рубль, — согласился Олег. — Слушай, завтра после работы можем пойти на халтуру: один знакомый просил ему ванну поставить. Нам там троим работы всего на час, а заработаем хорошо.

—           Нет. Деньги, конечно, нужны: но я начинаю тренироваться в полную силу. — После этих слов Виктор достал спортивный костюм, хотя еще минуту назад и не помышлял о тренировке.

—           Да прекрати ты мучиться. В такую погоду даже в буфет идти не хочется; а ты — на улицу, в слякоть, в темень. Отдыхай. Иди в буфет, там тебя ненаглядная ждет.

Василий возвратился, держа в руках чисто вымытую пепельницу. Тоже вставил свое слово:

—           Надя — красивая девушка. Уже все знают, что она в тебя влюблена. Чего ты тянешь — женись. Уйдешь из этого общежития — будешь жить как человек, на всем готовом.

—           Нет, — задумчиво сказал Виктор. — Жить в дом к женщине я не пойду. У нас это по обычаю не принято. Жена должна в дом к мужу приходить. Такое правило.

— Если все обычаи помнить да исполнять — то никакой радости в жизни не увидишь,-—рассмеялся Олег,— Ты думай не про пережитки прошлого, а про сегодняшний день. Сейчас не смотрят на то, в чьей хате живешь! А если не понравится у тещи — тебе квартиру в тресте дадут. Ты же на хорошем счету, а тут еще в спорте маяком стал!

Жизнь университета немыслима без спорта. В каждом вестибюле — масса объявлений о соревнованиях, о работе спортивных секций. Мастеров спорта в университете столько, сколько в ином областном центре не наберется. С самого первого месяца учебы Светлана начала ходить на занятия секции легкой атлетики. Она любила стометровку, барьерный бег, прыгала в длину, но всегда с волнением выходила в сектор для прыжков в высоту. На третьем курсе Светлана вдруг забросила тренировки, и никто не уговаривал ее ходить на стадион: сильных легкоатлетов в команде было достаточно. Но вскоре жизнь без спорта показалась ей скучной, однообразной. Она потеряла что-то важное для себя. И Вера Горчакова, подруга по общежитию, начала стыдить, играть на самолюбии: мол, с такими данными — и на втором разряде остановиться! И действительно, размышляла Светлана, почему бы не испытать себя еще раз, не поставить перед собой большую цель — стать мастером спорта?

Октябрь стоял непривычно теплый, словно желто-красная листва согревала воздух. Особенно радовались осенней благодати спортсмены, они до темноты тренировались на стадионах, истово бегали кроссы по крутым аллеям Ленинских гор, по набережным Москвы-реки, в Лужниках.

В холле студенческого общежития висело объявление, призывающее новичков посещать тренировки по легкой атлетике. Прочитав его, Светлана решилась: начну с начала.

Она наскоро перекусила в буфете, зашла в комнату и начала собирать спортивную сумку. Тут вбежала Вера. Увидев приготовления подруги, обрадовалась:

— Ну наконец-то! А я сегодня сказала себе: непременно вытащу тебя на тренировку. Ты угадала мои мысли.

Светлана поглядела на подругу, которая уже успела надеть новый тренировочный  костюм,  красивые  кроссовки. У Светланы все гораздо скромнее. Но в конце концов, успокаивала она себя, не на физкультурный парад собралась. Какая разница, в чем проливать пот, — главное, чтоб одежда была удобной.

Вечер был безветренный, солнце еще пробивалось меж стен высоких зданий. Легкоатлетов на занятия в университетской секции собралось много, человек тридцать, среди них и новички, и опытные мастера. Тренер у команды известный — Инесса Васильевна, заслуженный мастер спорта, не раз побеждавшая на международных соревнованиях. Она обрадовалась, увидев Земфиру:

—           Старая знакомая, Светлана Вутланова? Захотела

мастером спорта стать? Давно пора вернуться!

Разминку Инесса Васильевна проводит такую, что некоторым новичкам едва хватает сил выполнить все упражнения: долгий бег по стадиону, бросание тяжелых набивных мячей, бесконечные упражнения на гибкость, силу. Светлана тоже вымоталась за сорок минут разминки, но виду старалась не показывать, делала упражнения рьяно, даже с ожесточением, словно наказывая себя за измену спорту. Инесса Васильевна поглядывала на нее приветливо, подмигивала ей. А в короткой паузе, когда легкоатлеты медленно ходили по дорожке, переводя дыхание, тренер сказала Земфире:

—           Давай попробуем специализироваться на прыжках

в высоту. Ты, помнится, их любила? Старайся, можешь попасть в сборную университета!

Светлана редко забывала о прыжках в высоту. Даже во время долгого перерыва в тренировках, когда видела какой-либо барьер перед глазами, черту на стене, всегда старалась определить: какая же это высота? И часто воображала, что там лежит планка. Покорится ли она?       и

Иногда планка казалась Земфире живой, существом, имеющим свой капризный характер. Как бы приручить эту рейку, отчеркивающую желанную высоту?

Пока что ничего не получается у Светланы в прыжковом секторе. Тело забыло движения, кажется тяжелым, ватным. Вера Горчакова все время рядом, дает советы, подбадривает. И Светлана прыгала ненасытно, чаще других, пользуясь тем, что некоторые девушки не спешили выполнить очередную попытку. Если бы не скорые осенние сумерки, Светлана не ушла бы из сектора...

Вернувшись после тренировки в общежитие, она выпила чаю, легла в постель, намереваясь немного почитать, но заснула в тот же миг, едва накрывшись одеялом. Утром она достала из чемодана чистую толстую тетрадь, написала на обложке красным фломастером: «Светлана Вутланова. Дневник тренировок.» И сделала запись о первом тренировочном дне.

Самая жаркая пора у легкоатлетов—это, конечно, разгар лета. Ярок, многоцветен турнирный календарь! Соревнования следуют одно за другим. Ближе к осени все длиннее становятся паузы. И вот в сентябре — октябре завершают сезон спринтеры, прыгуны, многоборцы. И только для марафонцев и ходоков, как для самых выносливых рыцарей легкой атлетики, припасено несколько стартов уже на последнем излете осени, почти на пороге зимы.

Для сильнейших ходоков Европы венец сезона — это Кубок Лугано, который проводится в Швейцарии за два года до очередных Олимпийских игр. И часто старт этих соревнований совпадает с днем отлета на юг диких гусей. Эту особенность подметил какой-то наблюдатель-журналист, а потом ее часто повторяли в своих репортажах его собратья по перу.

Руководители нашей легкой атлетики наметили проводить такие же соревнования. Взять основные хлопоты по организации турнира ходоков попросили Владимира Федоровича Клименкова, обладающего огромным опытом спортсмена, тренера и судьи. И, обдумывая план подготовки всесоюзного соревнования ходоков, Клименков вновь и вновь вспоминал перипетии Кубка Лугано, в котором когда-то участвовал. Помнится, моросил мелкий дождь, и холодные капли его смешивались со струями пота на лице, на плечах, на груди. Всю дистанцию шел он рядом с немецким ходоком Шульцем, они лидировали попеременно, словно два представителя одной команды, помогающие друг другу поддерживать темп. Чуть впереди них двигалась судейская машина. Из нее поглядывал на них пожилой человек. Улыбка не сходила с его лица, он словно усмехался над мытарствами спортсменов. Клименкова это раздражало. Он поглядел на своего соперника: как тот реагирует на веселого господина? Высокий голубоглазый Генрих Шульц постарался улыбнуться Клименкову, вытянул вперед ладони, словно хотел набрать дождевой воды в пригоршни, чтобы освежиться.

Трудная дистанция. Вот уже снова оба лидера перестали замечать окружающее, углубились каждый в свой мир. Вскоре стали настигать их другие участники, и тогда Владимир и Генрих, не сговариваясь, прибавили скорость, опять восстановили разрыв, отделявший их от общей массы ходоков. На финише Клименков чуть-чуть опередил Шульца, на какие-то полшага. После соревнований репортеры долго допытывались на пресс-конференции у чемпиона и серебряного призера, как они готовились к соревнованиям, сколько раз в день тренировались. Рядом с журналистом стоял тот самый господин, который сопровождал лидеров на судейской машине. Наконец он и сам с помощью переводчика обратился к победителю:

— Как вы считаете, не наносит ли ходьба вред здоровью спортсменов? Не выбивают ли слишком продолжительные тренировки из нормального образа жизни?

Клименков сказал, что спортивная ходьба приучает человека дорожить каждой минутой своего спортивного времени, дарит титаническую выносливость. Поэтому в России этим трудным видом спорта занимаются тысячи студентов, рабочих, воинов.

После интервью Клименков поинтересовался у руководителей нашей команды, кто этот господин. Оказалось, важная птица—представитель Международного олимпийского комитета Пироне. Каково же было удивление Клименкова, когда ему вскоре перевели статью из зарубежной спортивной газеты: «Советский спортсмен пожаловался представителю МОК на то, что спортивная ходьба приносит участникам лишь мучения, что ходоки, даже выдающиеся, не пользуются популярностью у болельщиков». Как же так, официальное лицо, представитель авторитетного международного органа, позволяет себе ложь? Клименков захотел написать опровержение. Но опытные люди сказали ему, что это бесполезно: на Западе от прессы извинений не жди.

После этого Клименков видел Пироне еще раз—на первенстве Европы. Сам Клименков приехал на соревнования в группе советских тренеров. Он стоял на вираже недалеко от финишной черты, к которой стремились участники соревнований в ходьбе на двадцать километров.

Геннадий Варфоломеев лидировал, опережая на несколько метров Генриха Шульца. Клименков Геннадия поприветствовать не успел, а Шульцу, старому своему другу-сопернику, крикнул подбадривающие слова. Ясно было, что Варфоломеев и Шульц будут стоять на пьедестале почета — уже ничего не изменит ситуацию, потому, что совсем близко финиш. В радостном возбуждении   Владимир обернулся, ища взглядом журналиста, с которым приехал на стадион. И вдруг услышал: «О, русский тренер!» Клименков сразу же узнал господина Пироне. G той поры, когда Клименков видел его в Лугано, Пироне несколько постарел, однако на лице его блуждала все та же усмешка.           -

—           Поздравляю, — по-русски, но с сильным акцентом

сказал Пироне и протянул пухлую ладонь. — Это лебединая песня...

Клименков не понял смысла этих слов и стал говорить, что в нашей команде есть еще много претендентов на золотые медали. Но Пироне похлопал собеседника по плечу:

—           Я имею в виду не советских спортсменов, а спортивную ходьбу как вид спорта.

Повернулся и пошел к машине, на капоте которой развевался белый флажок с пятью кольцами.

Через два дня ходоки соревновались на дистанции пятьдесят километров. В советской команде был заявлен Александр Авилов, который по предварительным результатам намного опережал своих конкурентов. Очень надеялись на него в команде, ждали от ходока золотой медали. Но подвела Авилова нестерпимая жара. До тридцать шестого километра он лидировал, а потом как будто споткнулся о невидимую преграду: не мог сделать и шага, свернул на обочину. После соревнований рядом с Клименковым опять оказался вездесущий Пироне:

—           Зачем же так мучаться ходокам? Пора выйти из джунглей на тропу цивилизации.

Клименков даже растерялся; Столь очевидной была недоброжелательность, которой никак нельзя было ожидать от члена МОК, призванного укреплять дружбу между народами, славить спортивный характер.

Обо всем этом вспоминал Клименков, берясь за организацию крупного всесоюзного соревнования по ходьбе. Чем больше таких соревнований, тем интереснее, насыщеннее жизнь спортсменов.

Как-то Клименкову позвонил знакомый журналист, главный редактор спортивной газеты, пригласил зайти. Пахомов телосложением походил на борца-тяжеловеса, но больше всего в спорте любил спортивную ходьбу и марафон, много статей посвятил героям этих дисциплин.

Войдя в условленный час к Пахомову в кабинет, Клименков увидел разложенную на столе зарубежную газету. Пахомов, будучи человеком по-журналистски  скорым,  не теряя времени на приветствие, сразу ткнул пальцем в статью:

— Ты, кажется, с господином Пироне в давней дружбе?— Слово «дружба» он выделил язвительной интонацией.— Вот разразился он пространным опусом — обрушился на спортивную ходьбу и марафон.

Вслед за этим главный редактор извлек из пачки бумаг несколько листков машинописного текста, это был перевод статьи. Клименков внимательно читал, несколько раз поднимал негодующий, недоумевающий взгляд на Пахомова. Потом бросил статью на стол:

—           Это как называется? Диверсия. Ни больше ни меньше. Пироне хорошо сознает, что мы, спортсмены социалистических стран, сильны в этих номерах олимпийской программы. Вот и захотел лишить нас козырей. Но у него ничего не получится.

—           Ты плохо знаешь его возможности. Он наверняка провел огромную работу, обработал многих членов МОК-Нам нужно обязательно предпринять контратаку. И начать должен ее ты. Жду от тебя крепкую статью. Статью-отповедь. О спортивной ходьбе, о мужестве, и благородстве ходоков, о том воспитательном воздействии, какое ходьба оказывает на характер спортсмена.

—           Хорошо. Попробую... Сделаю непременно. Только мне нужна помощь.

—           Об этом можешь не беспокоиться. Ты изложи, как можешь, основные тезисы и факты, а мы уж доведем статью до высших журналистских канонов. — При последних словах Пахомов улыбнулся.

Светлана Вутланова, будущая журналистка, с замиранием сердца читала большую, в полполосы, статью. Она старалась разгадать секреты профессионального мастерства, с каким была исполнена газетная публикация, понимая, конечно, что ее автору, тренеру Клименкову, помогал опытный журналист.

Не миновал этот номер газеты и пристального внимания Виктора Широкова. Затосковал он, увидев в газете большой снимок: на финише ведут борьбу за первое место его старые приятели Авилов и Шалимов. Клименков обрушился на Пироне, приводил веские аргументы в защиту марафона и ходьбы. Особенно понравились Виктору строки о той неимоверной радости, которая  окутывает спортсмена после многотрудного пути на финише. Точно передал тренер ту гамму чувств, которые переживает ходок на дистанции. Неужели никогда в жизни Виктора не будет этих неповторимых минут борьбы за высшие награды спорта!

Снова, в который уже раз, Широков дал себе слово обрести в тренировках былую силу.