Настоящий рассказ о жизни и разводе!

Маринкины родители разошлись окончательно. Оставался один нерешенный вопрос. Игорь Якушев, отец Марины, настаивал на размене однокомнатной квартиры.

Девочка, играя с куклой, молча наблюдала за перебранкой родителей. Она пыталась понять, как будут делить на троих одну комнату с кухней, да еще поровну.

Для нее, в ее шесть прожитых лет, такое деление казалось невозможным. Вот если бы было три комнаты, тогда другое дело, все получилось бы просто, как с тремя яблоками: одну комнату маме, другую папе, а третью ей, Марине.

Светлана, мать Марины, не соглашалась с Якушевым— так стала она называть мужа после развода. Квартира небольшая, и разменять ее практически трудно. Она взывала к совести мужа, ради дочери, но Якушев был неумолим.

Марина смотрела на отца широко раскрытыми глазами, и ей было жаль его. «Куда же он пойдет, где жить будет, не на улице же?»

В этот миг она совсем забыла, как недавно отец пришел домой в нетрезвом виде и долго барабанил носком ботинка в дверь. Проснувшись, Маринка плакала от испуга и говорила: «Мамочка, открой дверь! Разве хорошие люди так поступают? Сейчас же ночь, пусти его, мамочка, он больше не будет».

Когда щелкнул замок, отец ввалился в квартиру, набросившись на жену, схватил за длинную, растрепавшуюся во время сна косу, стал таскать по комнате. Маринка спрыгнула с кровати и, подбежав к отцу, вцепилась зубами в его руку.

Потасовка была прервана. С тех пор Марина не видела отца таким разъяренным.

Спать она стала с матерью на раскладушке, где раньше спала одна. Это был не сон, а одно мучение. Всю ночь, не ворочаясь, лежали они на одном боку, плотно прижавшись друг к другу. Прислушивались к храпу отца, спокойно почивавшего на кровати.

После той ночи несколько раз приезжала бабушка, мать Светланы. Она ругала дочь, в чем-то упрекала зятя. Якушев хотел — приходил домой, а хотел — и вовсе не являлся.

Сегодня он зашел за вещами и возобновил разговор о жилплощади. А делить было действительно нечего. Общая площадь всей квартиры составляла двадцать один квадратный метр. Невелики хоромы.

Все имущество состояло из кровати, шифоньера, стола с четырьмя стульями да раскладушки, на которой спала Маринка  после того, как выросла  из детской кроватки.

Наконец Якушев заметил сверкающие глазенки дочери, что-то в нем шевельнулось, и, махнув рукой, он заявил:

—           Ладно! Все в ее пользу оставляю.

Он встал со стула, подошел к шифоньеру, снял с него чемодан и стал бросать туда рубашки, белье, галстуки... Громко хлопнул крышкой, застегнул чемодан на замки и, ни с кем не простившись,  вышел  из комнаты.

Светлана, застыв, сидела за столом. Потом обхватила голову руками и разрыдалась. Никогда ей не было так горько и обидно. Маринка тихонько стояла за ее спиной, ожидая, когда мать выплачется, и совсем по-взрослому заметила:

—           Сама выгнала, а теперь плачешь!

Детский упрек кольнул прямо в сердце. Светлана резко повернулась к дочери, прижала ее худенькое тельце к себе, прошептала:

 

—           Прости меня, доченька! Я не могла иначе. Когда-нибудь ты все поймешь.— Она стала целовать ее в глаза, щеки, лоб.— А теперь пора спать.

...В тот вечер Светлана вернулась домой не одна. Открыв дверь своим ключом, она старалась затащить кого-то в прихожую, но стоявший за дверью сопротивлялся.

Родители еще не спали, смотрели телевизор. Прислушавшись к возне у двери, Александра Ивановна, мать Светланы, окликнула:

—           Света, это ты?

—           Я, мамочка. Только я не одна.

—           Так идите сюда! Мы с папой телевизор смотрим.

Дверь захлопнулась.   Наступило  короткое  молчание,

потом зашуршали плащи. В прихожей раздевались.

Наконец Светлана вошла в комнату за руку с молодым человеком. Мать отметила про себя: «Красив».

—           Здравствуйте,— смущаясь, произнес он.

—           Здравствуйте,— растягивая слово по слогам, ответила Александра Ивановна.— Петенька,— обратилась она к мужу,— у нас гость,— и дернула мужа за полу пижамы.

—           Ах, да! Извините, мы не ожидали... Я сейчас переоденусь.— И он скрылся в соседней комнате.

Александра Ивановна, поднявшись с кресла, подошла к дочери  и  с любопытством  стала  разглядывать гостя.

—           Мама, это Игорь Якушев, о котором я тебе рассказывала.  На улице дождь, я уговорила его зайти к нам.

—           Очень хорошо сделали. Я поставлю чайник, согреетесь.   Проходите,  садитесь.— И   она   вышла   на  кухню.

—           Я говорил тебе, что уже поздно,— почему-то шепотом произнес Игорь.

—           Мои родители ложатся спать, когда кончается передача по телевизору.


Раз телевизор работает, значит, еще не поздно. И наконец рано или поздно, но знакомство с ними должно было состояться,— сказала Света.

Они встречались около года. Между собой все решили, но Игорь все оттягивал встречу с родителями Светланы.

Он окончил инженерно-строительный институт и уже несколько лет работал в одном из строительных управлений. Лет ему тридцать, рост выше среднего, лицо смуглое. Из-под густых черных бровей выглядывают темно-карие глаза, беспокойно бегающие с предмета на предмет.

Облик Светланы соответствовал ее имени. Белокурая, с длинной косой, голубоглазая, белокожая, с ярким румянцем. Секретов от матери она не держала и давно рассказала ей о своей любви.

Мать не возражала, понимая, что девушке не следует долго засиживаться в невестах, но тем не менее взяла с нее слово, что та не сделает решающего шага, пока не получит диплом.


Светлана сдержала слово. Диплом у нее в кармане, а заодно и направление на работу терапевтом в районную поликлинику.

—           Вот я и выросла! — заявила Светлана родителям, когда принесла диплом домой.— Если мне доверили судьбы людей, то свою я вправе решать сама!

По тому, как она решительно вела Игоря к родителям в поздний час, нетрудно догадаться, что разговор будет серьезный.

Молодые люди молча сидели на диване и поглядывали на телеэкран, пока Александра Ивановна  готовила чай.

Сменив пижаму на костюм, в комнату вошел отец Светланы. Игорь встал с дивана.

—           Ну, что же, давайте знакомиться. Петр Борисович Громов.— И он крепко встряхнул руку Игоря.

—           Игорь Якушев. Инженер...

—           Знаем, знаем,— прервал его Петр Борисович.— Светка нам все о вас доложила. Садитесь к столу, чай пить будем.

Александра Ивановна принесла чайник, поставила вазочку с вишневым вареньем и тарелку с домашним печеньем. В этом доме предпочитали все домашнего приготовления. Хозяйка не только любила, но и умела хорошо готовить.

—           Жаль, что не знали о вашем приходе, а то бы пирог с яблоками испекла. Он у меня слоеный, фирменный.

Светлана помогала расставлять чашки и радовалась в душе, что у нее такие гостеприимные родители.

—           Света  говорила,   что   вы  живете  в   Москве  один.

—           Да. Мои родители в Курске. Тут я снимаю комнату у одной одинокой женщины.

—           Что же вам площадь не предоставляют? — поинтересовалась Александра Ивановна.

—           Стою на очереди. Обещают не раньше как через год.


Разговор шел больше о квартирных делах, а матери Светланы хотелось бы услышать о его планах в отношении семьи. Светлана с характером, раз уж привела в дом, значит, дело зашло далеко.   •

Познакомились они на свадьбе у подруги. Оба свидетелями были. Девчонки сразу заметили, что он к ней неравнодушен. Сама же она видела в нем старшего товарища не только по годам, но и по жизненному опыту. В нем она примечала самостоятельность, бережливость, иногда доходившую доскупости, и тогда Светлана смеялась: «А часы вы на ночь не останавливаете?»

Пришло время за дипломную работу садиться, встречаться стали реже. После защиты вновь на свидания бегать стала...

...Игорь пил чай и хвалил варенье. Александра Ивановна решила идти в наступление.


—           Где же вы жить будете, если жениться надумаете?

—прямо спросила она.

Не   успел   Игорь  ответить,   как   Светлана   выпалила:

—           Пока у нас. Вот здесь, на диванчике.

Отцу не понравилась поспешность дочери. То ли в шутку, то ли всерьез он спросил:

—           Это что же, вы вдвоем решили или одна за всех? Как все у вас просто получается! Сегодня вы к нам въедете, завтра дети появятся, а мы, старики, уже не в счет, с нами и не советуются. Все, что за долгую жизнь наживали, вот так возьмем да отдадим вам запросто! А сами на кухню переберемся или в коридоре на диванчике пристроимся...

—           Папа, зачем же так? Мы же временно. Не прогонишь же ты родную дочь на частную квартиру? — обиженно проговорила Светлана.

Отец с матерью переглянулись. Александра Ивановна посмотрела удивленно на дочь, потом на Игоря и тихо, как бы боясь спугнуть кого-то, спросила:

—           Вы что, серьезно хотите пожениться?

—           Петр Борисович, Александра Ивановна, я и Света любим друг друга и хотим просить вашего согласия на наш брак. Вопрос с жильем я как-нибудь улажу.

Светлана встала рядом с Игорем и вопросительно посмотрела на мать, ожидая поддержки.

В   комнате   воцарилась   тишина.   Происходил   немой диалог. Мать смотрела на мужа, как бы спрашивая: «Как?» В Петре Борисовиче боролось мужское самолюбие, чувство ревности к чужому для него человеку, который пришел, увидел и хочет увести его дочь. Игорь Якушев с гулким биением сердца ожидал ответа. И только Светлана, хотя и загорелась ярким румянцем от неожиданных слов отца, знала, что родители согласятся.

Наконец Петр Борисович взглянул на дочь и, твердо положив свою широкую рабочую ладонь на стол, так, что чашки в блюдцах вздрогнули, чеканя каждое слово, проговорил:


—           Решай, Светлана, сама! Тебе с ним жить, ты его

лучше нас знаешь. А ты,— обратился он к Игорю,

—запомни: дочку в обиду не дам. Говоришь, любишь,так чтоб на всю жизнь, как у нас с матерью!

Свадьбу сыграли не в ресторане, как теперь модно, а по-домашнему. Собрались в квартире Громовых. Приехали мать с отцом и сестренка Игоря, пришла его тетка с мужем, со стороны Светланы — свидетели новобрачных да две подружки по институту.

Вот уж где Александра Ивановна блеснула своим кулинарным мастерством. Гости ели да похваливали.

Молодежь танцевала под радиолу — кто в спальне, кто в прихожей. Квартира двухкомнатная, малогабаритная, широко не размахнешься.

Старшее поколение занималось обсуждением житейских проблем. Одни предлагали сложиться на кооперативную квартиру, другие — ждать, пока подойдет очередь и дадут на работе,  а деньги всегда найдут свое место.

Наступило время гостям расходиться. Все под конец немного захмелели. Да и как же может быть иначе на свадьбе! Отец Светланы раздобрился, стал убеждать зятя, что с квартирой поможет. Не дадут зятю, так он у себя на работе похлопочет. Сорок лет проработал на одном заводе и никогда ничего не просил. Живут они в квартире, что от родителей жены осталась. Скоро ему на пенсию выходить, вот и попросит, как ветеран труда и участник Отечественной войны, улучшить жилищные условия.

—           А на первую ночку пусть пошлет вам бог сына или

дочку! — торжественно произнес он.— Укладывайтесь на

нашей фамильной кровати. Мы с матерью на диванчике молодость вспомним, а гостей дорогих на раскладушках пристроим.

Молодожены спустя несколько дней вернули кровать родителям, а сами перекочевали на диван. Александра Ивановна стала было отказываться от кровати, на которой проспала четверть века, но Петр Борисович возразил:


—           Кончился медовый месяц, пора и нам на перинке

бока погреть.

Диван-кровать на день складывать не стали. Светлана, набегавшись по вызовам на своем участке, приходила уставшая и валилась на нее в ожидании мужа.

Игорь приходил с работы не всегда вовремя. То собрания, то сверхурочная работа по заданию шефа, то мальчишники по случаю очередного отпуска. Предлоги находились, а Светлана устраивалась с родителями у телевизора, как в былые времена.

Однажды Светлана, наклонившись к мужу, прошептала ему на ухо:

—           Кого ты хочешь, мальчика или девочку?

Игорь растерянно посмотрел на нее.

—           У нас будет ребенок,— тихо проговорила Светлана и еще крепче прижалась к нему.

Игорь не выразил особой радости, сжал узкую ладонь Светланы в своей крепкой руке и подмигнул ей: крепись, мол.

После этого разговора Игорь как-то изменился. Стал несдержан в словах, замкнулся в себе, о работе ни звука и самочувствием Светланы не интересуется.

Недели   через  две   Светлана   поделилась с  матерью.

—           Доченька, может, он против, что у вас будет ребенок?

Светлана не выдержала, расплакалась и рассказала весь недавно состоявшийся разговор. «Какие дети,— сказал Игорь,— когда мы сами на положении детей живем у твоих родителей! Обещал отец помощь, а где она? Придется мне перебираться к старой хозяйке, хорошо, что она еще никого не пустила, а тебе здесь жить. С ребенком не очень-то охотно сдают угол. Сама понимаешь, пеленки, плач по ночам, кому такое понравится».

Разговор между дочкой и зятем не пришелся по душе Петру Борисовичу.

—           Здесь что-то не то. Если уходить от нас, то вместе, а его одного к старому гнезду потянуло.

 

Светлана с характером, вмешиваться в их дела родителям не разрешила.

— Сама привела его в дом, сама и разберусь,— заявила она.

Отец потихоньку от дочери стал утрясать дела. То в местком заглянет, то в партком. До директора дошел. Как не пойти, семья из-за квартиры рушится, а скоро ребенку быть. Выслушал его директор внимательно. В Медведкове как раз дом заселяли, вот и дал ветерану из директорского фонда однокомнатную квартиру.

Из мебели купили самое необходимое. Перевезли на новую квартиру, а вскоре и Маринка появилась. Бабка с дедом души в ней не чают, словно вновь молодыми стали. Маринка-то — копия Светки. И зачастили к внучке по очереди, а в выходной день и оба прикатывали.

Через год внучку в ясли отдали, Светлана на работу вышла. И опять новые заботы. Как ни приедут родители, а там уже гости: то свекровь, то сноха, а то и просто земляки Игоря заявятся.

Светлана после работы за продуктами по магазинам набегается, придет, всех кормить надо, а Игорь требует, чтобы как положено было, с вином и закуской. Его родственники, мол, не хуже других.

Да уж где там хуже! Тюки за день набьют, чуть ли не пол-Москвы скупят. Видать, деньги, что сыну на квартиру сулили, в ход пустили да и сыночку на карманные расходы подбрасывают. А он их все чаще и чаще с дружками в ресторане просиживать стал.

Долго скрывала Светлана от матери, что живется ей невесело, а тут еще между нею и мужем черная кошка пробежала в образе квартирной хозяйки, у которой Игорь проживал. Разные слухи доходили до Светланы, только верить всему не хотелось.

Свои похождения Игорь сценами ревности прикрывать стал. «С больной головы да на здоровую свалить хочешь!— отговаривался он.— Сама по квартирам ходишь, где, между прочим, не только женщины болеют, но и мужички, случается. Не все же они пенсионеры».

Слушала, слушала Светлана, как он свою грязь на нее переливает, и не выдержала. Врезала ему пощечину— так, что у самой рука загорелась. Неделю не приходил Якушев домой. Все это время у «хозяюшки» утешение искал. Ее Светлана не винила. Каждая женщина в ласке нуждается, а одинокая тем более. Но как он мог?!

 

И пошла у них жизнь в разные стороны, и не год и не два. Маринка из яслей в детский сад перешагнула. Осенью в школу пойдет. Вот там-то и встанет большой вопросительный знак: «Кто твой отец?»

Давно видит ребенок, что в доме не то, что было раньше. Отец перестал водить ее в садик, мать недобрая стала, на время разговора отец с матерью ее во двор погулять отправляют.

Трудно Маринке разобраться, кто из них прав. То одного, то другого жалко. Провожали как-то бабушку, и, пока автобуса дожидались, Светлана с матерью заговорились и не заметили, как Маринка отошла от них в сторонку и стоит, понурив голову.

—           Мариночка, что ты там стоишь? Иди к нам! — позвала бабушка.

—           Мне надоело слушать, когда вы о папе говорите,— обиженно ответила Марина.

Очень часто взрослые, погружаясь в свои жизненные неустройства, переживая личные страдания, забывали о том, что рядом с ними живет, ко всему присматривается и прислушивается маленький человечек.

Дети по природе своей очень наблюдательны, видят и слышат даже тогда, когда, казалось бы, и не обращают на вас никакого внимания, занимаясь только своим делом. Они, как рентгеновскими лучами, пронизывают вас насквозь, замечая изъяны, а вот поставить точный диагноз не могут.

То же самое творилось и с Маринкой.

Ушел отец из дома, и ей, как никогда, захотелось, чтобы он был. С завистью стала посматривать на детей, идущих по улице за руку с отцом. «Подумаешь, воображала!» — решает она про себя, глядя на сияющего карапуза, идущего в ногу с отцом.

Однажды — это было в субботу — она упросила мать взять ее с собой на участок — вместо прогулки. По дороге Маринка подробно расспрашивала, к кому они идут и есть ли там дети.

В другой раз, уходя от больного, который оставался в квартире один, она спросила:

—           Дядя, а вы любите детей?

С тех пор мать стала оставлять Маринку дома. Та не стала упрашивать мать, но с детским лукавством и хитростью принялась подыскивать себе отца. Ходит и присматривается ко всем, а если удавалось с кем-то разговориться, то обязательно не упустит случая спросить: «А у вас есть дети?»

После развода дочери Александра Ивановна частенько стала прихварывать. Реже ездила к внучке. На день рождения девочки они решили с дедом сделать Марине подарок, но не какую-то куклу — их у нее достаточно, а диван-кровать. Девочка выросла, осенью в школу пойдет, пусть спит удобно. Ставить вторую кровать не хотелось, а диван как-то украсит их скромную обстановку.

Оплатили они покупку в магазине, отгрузили и по адресу отправили. Сами поехать в этот день не смогли.

К вечеру кто-то постучал в дверь. Глазенки Маринки засветились. Не отец ли? Стук был сильный, требовательный. Мать открыла дверь:

—           Здесь Светлана Петровна Якушева живет? — спросил мужчина, под рукавами рубашки которого так и играли мускулы.— Родители вам подарочек просили доставить.

Диван-кровать. Все оплачено, прошу принять!

Светлана спустилась во двор. Помогала шустрому шоферу впихнуть диван в лифт. С коридорной площадки волоком втащили его к комнату.

—           Куда ставить?

—           Вот сюда.— Светлана показала рукой к стенке.

—           Сюда так сюда,— подмигнул шофер Марине.— Раз-два — взяли! — И диван встал на место.

Маринка, как завороженная, смотрела на сильного, ловкого и веселого человека, а когда он стал уходить, спросила:

—           Дяденька, а как вас зовут?

Мужчина посмотрел на девочку, погладил по голове. Окинул взглядом комнату и, не ответив на вопрос, только нажал пальцем на кончик носа Марины, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

—           Вот бы тебе такого мужа! — со вздохом произнесла Маринка.— Веселый, добрый, тебе помогал бы.— И тут же совсем неожиданно задала вопрос: — А кто красивее — наш дедушка или этот дядя?

—           А как ты думаешь?

—           Я думаю, что дедушка. Он же родной!

 

 

После развода их семейный бюджет сократился. Светлана стала аккуратнее считать деньги, отказывать кое в чем себе, больше тратить на питание для Маринки. Девочка вытянулась, изменилась, глаза, с отражением синего неба, стали задумчивыми, плечики заострились, тонкие светлые косички спустились ниже плеч.

На следующий день после вторжения в их квартиру дивана прикатила бабушка. Маринка обрадовалась ее приезду, повисла на ней, звонко целовала в щеки.

— Хватит, хватит, не то задушишь! — взмолилась бабушка.— Вот ведь какая большая выросла!

Матери дома не было. Бабушка никогда не приходила с пустыми руками. Обе пошли на кухню, поставили сумку на табуретку и стали выкладывать пакеты.

—           Что же у нас сегодня на обед? — спросила бабушка.

—           Суп и гречневая каша. Мама говорит, что в гречке фосфор, а это для меня полезно.

Марина подошла к окну, где в баночке прорастал лук, сорвала несколько зеленых перышек, положила на стол. Бабушка тем временем подогрела на плите суп, налила себе и Марине. В тарелки наложила горячей, вкусно пахнущей каши, сверху полила растопленным сливочным маслом. Маринка с удовольствием жевала лук, заедая его супом. Потом перешла к компоту.

—           А кашу почему не ешь?

—           В общем-то я ее люблю, только больше с котлетами,— ответила Маринка.

—           А сосиски сгодятся? — И бабушка полезла в холодильник.

—           Сгодятся, сгодятся,— обрадовалась Маринка.— Вари, я их тоже люблю!

Через несколько минут сосиски были готовы. Александра Ивановна молча смотрела на Маринку, как та уплетает кашу с сосисками, и сердце ее сжималось до боли. Тянется девочка, как колосок тоненький. Болеть часто стала, вместо детского сада дома сидит, а присмотреть за ней некому. Хотела было ее к себе взять, так Маринка отказалась: «А маму на кого оставим?» Вот и приезжает иногда девочку обедом покормить да кое-что из продуктов прихватит. Устает Светлана после работы по магазинам бегать, не всегда успевает чем следует запастись.

Марина посмотрела на часы и ахнула:

 

—           Ой, как быстро стрелки бегут! Ты не останешься ночевать у нас?

—           А что?

—           Мне так хорошо, когда ты у нас, что даже кажется, что я у вас.

—           Дедушку одного оставлять боюсь — как ушел на пенсию, так и на сердце жаловаться стал. Вас с мамой двое, а он там один. Да вы приезжайте к нам на выходной день! Я пирогов твоих любимых настряпаю. Маме скажи, что я кое-что в холодильнике оставила. Дня на три вам хватит.

—           Спасибо, бабушка! Ты у меня самая-самая добрая на всем белом свете.

Светлана вечером пришла домой уставшая и промокшая. Вызовов было много, а дождь как полил с обеда, так до вечера и не остановился.

Стряхнув плащ, она повесила его на вешалку. Сняла промокшие туфли и засунула ноги в теплые меховые тапочки, купленные когда-то в Кисловодске во время отпуска. Сразу стало тепло, по-домашнему уютно.

На диване, свернувшись клубочком, спала Марина. Свет настольной лампы бил ей прямо в лицо. Она боялась вечером быть одна и зажигала свет.

Светлана на цыпочках подошла к дивану, присела на край. Девочка открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Мать нажала на кнопку выключателя, лампа погасла. Свет от уличного фонаря проник в комнату, разлился мягким полумраком.

Маринка откинула в сторону плед, которым была накрыта, приподнялась, села к матери на колени и обхватила ее за плечи цепкими, худенькими ручонками. Зевая, еще не совсем отойдя от сна, она таинственно прошептала:

—           Мамочка, давай всю жизнь будем вдвоем, никого нам не надо!

—           Почему же?

—           Ты же видишь, сколько на улице пьяных, а у них ведь тоже, наверное, дети есть, жена. Зачем нам такие!

«Неужели ей сон приснился?» — подумала Светлана. Застигнутая врасплох детской непосредственностью, она не сдержалась, и слезы тихо потекли по ее щекам.

—           Мамочка, почему ты плачешь, разве тебе со мной скучно? Если хочешь, пойди сходи в кино. Я телевизор буду смотреть. А хочешь, я тебе сказку расскажу? Ее Генка в садике рассказывал.

—           Ну, расскажи!

—           Идет по лесу цыпленок, а навстречу ему волк. «Цыпленок, цыпленок, я тебя съем!» — говорит волк.

* «Съешь лучше моего папу, а то я еще маленький»,— ответил цыпленок.

«А где твой папа?»

«Пойдем, я тебе покажу»,— ответил цыпленок. Дошли они до забора, цыпленок раз — и нырнул под забор, а там полно таких же цыплят бегает. Волк даже растерялся.

«Где же твой папа?» — кричит сердитый волк.

«А я инкубаторский!» — ответил цыпленок и убежал.— Она рассмеялась.— Генка говорит, что мы в детском саду все инкубаторские.

Светлана вытерла слезы и, улыбаясь, стала гладить Маринку по голове.

—           Цыпленок ты мой, цыпленок! Вставай, ужинать будем. Я торт купила.

Маринка от радости запрыгала на диване.

—           Я сегодня с бабушкой обедала. Она там что-то в

холодильнике оставила, велела тебе сказать.

Пока мама возилась на кухне. Маринка достала чашки, поставила на стол и включила телевизор. Транслировали сольный концерт Муслима Магомаева. Он был в черном фраке, в белоснежной рубашке с черной «бабочкой». Ему то и дело подносили букеты, корзины с цветами ставили у рампы.

Маринка отламывала маленькие кусочки торта, клала в рот и долго с удовольствием облизывала ложку, прежде чем запить чаем. Неожиданно для матери она вдруг заявила:

—           Давай возьмем его в папы!

—           Не болтай глупости. Ты только что говорила, что нам и вдвоем хорошо.

—           Говорила. Так я говорила про плохих, а этот же хороший?

—           Наверное.

Раздался звонок в дверь. Маринка подбежала первой и спросила:

—           Кто?

Обернувшись к матери, прошептала:

—           Якушев пришел. Пускать или не пускать?

—           А как ты думаешь?

—           Давай пустим,— подумав, ответила Маринка и открыла дверь.

 

Игорь Якушев приходил редко. В основном в день зарплаты, приносил алименты. Так они договорились со Светланой. Инициатива была его, чем она объяснялась, неизвестно. Возражать Светлана не стала.

За месяц, что Якушев не был, он сильно изменился. Веки отяжелели — то ли пьет, то ли работает по ночам над чертежами. Живет у прежней хозяйки. Говорят, она родила ему сына, но брак еще не зарегистрирован.

Вот и еще один «инкубаторский цыпленок» появился. Взрослые, помышляя только о себе и своих интересах, не задумываются над тем, что сеют зерна, которым трудно прорастать в одиночестве. Из них растут хилые, надломленные колоски. Малыши страдают от отсутствия рядом сильного человека, который в любую минуту мог бы защитить их. А ведь в будущем, может статься, этот человек и не захочет подать тебе руку помощи.

Якушев хотел было взять Марину на руки и, как делал раньше, подбросить под потолок, но она отстранилась. Тогда он протянул ей коробку конфет.

—           Не надо мне, у нас есть,— суровым тоном отказалась Марина.— Отдай их своему сыночку!

Якушев совсем растерялся. Он смотрел на Светлану и ждал защиты.

—           Спать пора,— ласково сказала мать и повела Маринку укладывать спать.— А ты, Якушев, раздевайся и садись,— сухо предложила она Игорю.

Пока взрослые говорили, Маринка уснула, а утром, собираясь в детский сад, она не забыла спросить:

—           О чем вы вчера говорили?

—           Просит простить его. Снова к нам вернуться надумал.

—           А ты что сказала?

—           Ничего. Как ты скажешь, так и будет.

—           Знаешь, что я думаю? Не стоит его прощать. Ведь он так тебя обижал! Останемся лучше вдвоем,— серьезно ответила Маринка.

—           Хорошо. Собирайся побыстрее, а то я на работу опоздаю. Вечером я зайду за тобой, и поедем к бабушке с дедушкой.

—           Ура! — закричала Маринка и стала одеваться.

 

...На этот раз Светлана освободилась раньше обычного. Надо было зайти за дочкой, забежать домой, взять кое-что и ехать к родителям. Впереди два свободных дня. Давно не была она у родителей. Надо заглянуть в «Детский мир», примерить Маринке школьную форму да и просто так походить по знакомым с детства улицам. Сколько лет прошло, а школа нет-нет да и приснится, звонкий школьный звонок утром разбудит. Видно, правду говорят: «Счастливая пора детства!» «Бывает ли другое счастье и долго ли оно длится?» — не раз задумывалась Светлана.

С хорошим настроением пришла она в детский сад. Маринка не сразу к ней бросилась. Мать забеспокоилась: не заболела ли, не обидел ли кто? Прижалась губами ко лбу дочери. Нет, температуры не чувствуется.

—           Что случилось, Мариночка? — испуганно спросила Светлана.

—           Ничего, мамочка. Ты пойди погуляй немножко. У нас сегодня на ужин блинчики с вареньем, а я их так люблю!

Сейчас захотелось блинчиков с клубничным вареньем, а что потребует она завтра? Как многого недостает ей! То ей нужен отец, хоть чужой, то вдруг своего жалеть начинает.

Человеку, как видно, всегда чего-то не хватает. Никто не предскажет, где и когда произойдет поворот в твоей жизни.

Нельзя остановить время, выпросить хотя бы несколько дней для размышления, чтобы все обдумать, взвесить и правильно, на всю жизнь, решить. Как трудно бывает решить: да или нет?

Светлана верила людям, как себе. Нагадай ей гадалка то, что случилось, никогда не поверила бы.

Свое одиночество Светлана ощущает дома, после того, как уложит Маринку спать. На работе, в коллективе, чувствует себя нужным и полезным человеком.

Не умея с любопытством вглядываться в людей, погруженная в свои думы и заботы, она тем не менее была объектом пристального внимания окружающих. Но об этом позже...

Приехав к бабушке, Маринка тут же шепнула ей:

—           Вчера Якушев приходил!

—           Что  ты  лезешь   не   в   свое   дело? — с  раздражением заметила мать.— В конце концов это мое личное

дело!

—           Какое же личное, если это жизненно важный вопрос? — ответила Маринка.

—           Тебе, во всяком случае, рассуждать об этом рано. Подрасти немного.

—           Вот и пойми вас, взрослых: то я уже большая, то мне еще рано! — обиделась Марина.

—           Кое до чего ты доросла. До школы, допустим. А в некоторых вещах тебе еще разобраться сложно,— стала успокаивать ее бабушка.

—           Тихо, девчата! — вмешался Петр Борисович, заслышав спор на кухне.— Если вопрос такой уж важный, то надо все обсудить спокойно.

За обедом все уселись на свои места по давно заведенной традиции. Петр Борисович во главе стола, Александра Ивановна напротив. Маринка с матерью —- друг против друга.

Александра Ивановна поставила возле себя супницу и разлила каждому по тарелке домашней лапши с курицей, от одного запаха которой у Маринки потекли слюнки.

На второе были котлеты с хрустящей, зажаренной в виде соломки картошкой, а на третье — слоеный пирог с яблоками, любимое лакомство Марины.

Чай заваривал сам дедушка. Он уверял, что женщины его просто закрашивают в непонятный цвет, а чай должен иметь свой особый аромат и цвет солнца. Выпьешь стакан такого чая, и мысли в голове светлеют. Он брал три железные коробочки, из каждой насыпал по ложке в чайник и заваривал крутым кипятком. Выдержав десять минут под стеганой грелкой — «купчихой» — с особым удовольствием начинал разливать чай по чашкам, сам же пил только из стакана в серебряном подстаканнике, подаренном ему в день свадьбы.

После обеда Маринку выпроводили во двор поиграть с подружками. «Ладно,— сказала она,— пойду, если я вам мешаю!»

После ее ухода Светлана пересела в кресло напротив телевизора, сжала пальцы рук в замок и, глядя прямо на экран, как выступая перед зрителями, заговорила:

— Мне надо с вами поговорить. Я прошу у вас прощения... Да, да! Я перед вами виновата. Тогда мне казалось все просто: встретила, полюбила, привела, расписались. Самоуверенная девчонка! Думала, если красивая внешность, значит, красивая и душа. Верила, что в человеке все должно быть прекрасно... должно! Но не всегда бывает. Только позже я узнала, что это был за человек. Глупые девчонки! Сначала мы любим за глаза, красивую внешность, за умение одеваться, легко танцевать, красиво говорить и лишь позже замечаем все остальное... Родилась я первого апреля, вот и обманулась! Многое я в Якушеве замечала, да принимала за временное, наносное. Думала4, что это пижонство. Все с мелочей началось, а закончилось вон как. Многое я ему ради Маринки прощала, не хотела девочку без отца оставлять, но после того, как он на меня руку поднял, сказала: хватит! Сколько ночей проплакала, только подушка знает. Сейчас все утихло, растаяло, один холодок внутри, как после мороженого, остался.

Светлана старалась не смотреть на родителей, понимала, что немало здоровья у них отняла. Ей трудно было решиться сообщить весть, с которой она приехала.

—           Вы только не пугайтесь. Я должна вам сказать кое-

что. Хорошее, мама, хорошее, не волнуйся! Один человек

сделал мне предложение.

Мать так и всплеснула руками. Отец, зная характер дочери, не сказал ни слова, только полез в карман за сигаретами.

—           Кто же он такой? — чуть слышно спросила мать.

—           Да вы его знаете! А возможно, и забыли уже. Шофер. Он нам диван привозил. Правда, теперь он у нас водителем на «Скорой» работает.

—           Врач и шофер... Как же это получается? — удивилась мать.— Вы же с ним разного поля ягоды.

—           Не сказала бы. А вообще-то Маринке он сразу тогда понравился, а я его в первый раз даже как следует не разглядела. Вчера действительно Якушев приходил, прослышал что или сам по себе прибежал мириться. Я уже хотела простить, пусть родной отец ребенку будет, да дочка напомнила: «Не надо нам его,— говорит.— Пусть со своим сыночком живет».

—           Нашла у кого совета спрашивать, мала она еще! — в сердцах проговорила Александра Ивановна.

—           Погоди, не спеши! — остановил ее Петр Борисович.— Дети — они как барометр. Хорошего человека всегда чуют. Мужа-то Светка может найти, а тут еще отец ребенку нужен. Непростое это дело! Ты говоришь, он у вас работает? — обратился Петр Борисович к дочери.— Ради чего же он калымные денежки бросил и с доставки мебели на «Скорую помощь» перешел?

—           Он говорит: из-за Маринки. Еще в тот раз, когда диван привозил, она его спросила: «Дяденька, как вас зовут?» Не знаю — сам ли понял, узнал ли от кого, что у девочки нет отца. Ко мне стал присматриваться, что одна да одна. А вообще-то так было. Собралась я на срочный

вызов, подали машину, села и ахнула. «Здравствуйте! — говорит.— Вы меня помните?» Отвечаю: «Помню»,— и, честно говоря, удивлена была. «Что вы здесь делаете?» —«Как видите, работаю. В тот раз я не представился, давайте знакомиться. Меня зовут Евгением Вороновым. О вас,

доктор, я все знаю».

Так мы с ним и ездили на вызовы, а однажды он дождался, когда я домой пошла, догнал и прямо сказал: «Возможно, не совсем я подходящая пара для вас, но после первой встречи не выходите вы у меня из головы. Девчушка ваша всю душу расшевелила. И глаза у вас тогда были такие грустные, точно не в дом я вам вещь привез, а из дома забираю. Потом узнал, что... Тут я еще больше о вас думать стал. Бросил свою работенку, поступил на работу в районную «Скорую помощь», поближе к вам. Заодно на заочное отделение автодорожного института подался. Анкета моя чистая. Холост. Двадцать восемь лет. Очень люблю детей, нас у матери четверо было. А больше всего вы мне нравитесь...»

—           Решительный парень! — заметил отец.

—           А ты-то как сама думаешь, по душе он тебе? — спросила мать.

—           Думаю, мама. Задал он мне задачу.

—           Ты ведь доктор, доченька, с высшим образованием, а он только и знает баранку крутить,— настаивала Александра Ивановна.

—           Я, между прочим, тоже не с высшим образованием родилась. Выучится и он. Добрый, книг много прочел, в искусстве разбирается. А что не девушку, а вдову соломенную с ребенком встретил, так он не первый.

—           Смотри-ка, все узнала: и добрый, и книжки читает, и по музеям находился!..

—           Узнала. Первый раз, не разобравшись, ошибку допустила, второй не будет. А больше всего мне дружба Маринки с ним нравится. Она его уже заставила водить ее в детский сад. Идут, оба гордые. Маринка крепко его за руку держит и все по сторонам головой крутит: видит их кто или нет?

С улицы вернулась Марина.

—           Ну что, обо всем договорились? — серьезно спросила она.

—           О чем?

—           Как о чем? Об отце, о дяде Жене. Я уже в детском саду сказала, что у меня папа Женя есть.

—           А кто тебе разрешил?

—           Как кто? Он сам.

—           Сорока ты и есть сорока! — ласково потрепал ее дед за косичку.

—           Мамочка, а можно, когда ты будешь замуж выходить, я тебя за руку держать буду?

—           Ишь ты, опора какая нашлась! — воскликнула бабушка.

В воскресенье к Громовым пришел сам жених. Внешне он был очень похож на Светлану. Светловолосый, светлоглазый, с добрыми ямочками на щеках. Оба — вылитые брат и сестра! Недаром Маринка спрашивала у матери: «Кто красивее, дедушка или дядя, который диван привез?» Девочка тогда еще заметила сходство и видела Воронова через деда, только объяснить не могла, а Светлана сама на отца похожа. Вот и замкнулся круг.

В старину говорили: «Если муж с женою схожи, то и жизнь будет хорошей». Очень хотелось Светлане верить в это.

Свадьбу решили не откладывать. Завтра заявление подадут, а там и день назначат.

За ужином Петр Борисович хитровато прищуривал глаза и, поглаживая усы, наблюдал за будущим зятем. По тому, как дед посмеивался над проказами, которые творила Маринка с будущим отчимом, а тот поддавался ей, чувствовалось, что Воронов ему нравится.

«Не боги горшки обжигают,— решил про себя Громов.— Не обижал бы внучку, а там свои дети пойдут, все перемешается».

Гости пожаловали с молодоженами прямо из загса, только родственники Воронова приехать не смогли. Живут они на Байкале, потомственные рыбаки. Отца у Евгения нет, в путину погиб, а мать с дочерьми на рыбозаводе работают. Что смогли они сделать, так это деньги Евгению на свадьбу прислали да банку малосольного байкальского омуля. Приехать зимой обещали, тогда и познакомятся.

Невеста с женихом светились от счастья. Как только переступили порог, Маринка бросилась к ним и спросила:

—           Что, уже поставили печати? Значит, теперь уже все?

Евгений прижал Маринку к себе.

—           Все. Теперь не потеряешься. Как спросят: «Чья ты,

девочка?» — отвечай: «Воронова».

Маринка, довольная, рассмеялась. За столом уселась между матерью и отчимом. Тост за молодоженов сказал Петр Борисович. Кто-то крикнул: «Горько!»

—           Мариночка, посмотри-ка, что там? — старалась отвлечь внучку бабушка, но та быстро смекнула, взяла со стола пирожок и, подпрыгивая, направилась к двери.

—           А ну вас! Думаете, не знаю, что сейчас целоваться будут? — И с этими словами скрылась за дверью.

 

Похожие фото (0)
Рассказ у красивых женщин свои причуды
ЛЕЛЬКИ НА ПРОБЛЕМА —           И почему я такая несчастная? — думала про себя Лелька.— При живой матери и отце чувствую себя сиротой. Когда мама приходит в школу на родительское собрание, девчонки с завистью говорят: «Твоя мама самая красивая!»
Рассказ
Лидия Николаевна присматривалась к собственной дочери, точно прислушивалась к себе. Зоя росла, конечно же, не понимая себя, а мать разглядывала ее с тревогой: что-то будет, как-то будет... Из серенького, нескладного утенка Зоя превращалась, точно в
Рассказ
А тем временем Кобылинскому сделали сложную операцию, которая прошла удачно. Узнав об этом, чудотворцы поспешили объявить, что бог услышал молитвы детей своих и послал «брату» Якову исцеление. «Сестра» Таня Степочкина, имевшая дар видения, объявила,
Рассказ
Чаще всего "обращение начиналось на свадьбах и похоронах, то есть в тех случаях, когда люди в силу обстоятельств оказывались несколько выбитыми из привычной колеи и хотели разделить с кем-то свое счастье или горе. В общинах пятидесятников
Читать рассказы
Разные причины побуждают людей стремиться к своему прошлому. Одни ищут в нем забвения от повседневных хлопот и забот, другие именно в прошлом видят лучшую пору своей жизни, третьи, вновь и вновь вглядываясь в него, извлекают опыт из былых ошибок и
Рассказ о спортсменах легкоотлетах-
Ранней весной в южных приморских городах собирается много спортсменов-легкоатлетов. Они как бы приближают весну к себе, получив возможность несколько недель потренироваться на сухих дорожках стадионов, когда еще в большинстве других городов
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Популярное
Реклама